Еврейский дом
Поделись знанием:
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]
Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
| Еврейский дом | |
| ивр. הבית היהודי | |
 | |
| Страна: | |
|---|---|
| Лидеры: | |
| Основатели: | |
| Дата основания: | |
| Штаб-квартира: | |
| Идеология: | |
| Союзники и блоки: | |
| Мест в кнессете: |
12 / 120 |
| Сайт: |
[www.baityehudi.org.il (иврит)] [www.baityehudi.org.il/rus/ (рус.)] |
Еврейский дом (ивр. הבית היהודי — «ха-Баит ха-Йехуди») — политическая правая национально-религиозная партия Израиля[1]. Партия была создана в ноябре 2008 года, после раскола партии МАФДАЛ, на основе части депутатов от партий МАФДАЛ, Ткума и Моледет.
Содержание
История партии
Еврейский дом был создан в декабре 2008 года, перед роспуском кнессета 17-го созыва и перед выборами в кнессет 18-го созыва, как продолжение объединения Ихуд Леуми-МАФДАЛ, которая в конечном итоге объединяла 9 депутатов кнессета из 4-х партий: АХИ, Моледет, МАФДАЛ и Ткума, цель которых была объединить правые партии с религиозно-масортим уклоном.
3 декабря, партия Ихуд Леуми-МАФДАЛ, обратилась в комиссию кнессета с просьбой об изменении названия партии на «Еврейский дом, основанный на МАФДАЛ и Ихуд Леуми». Имя партии было выбрано согласно опросу на сайте партии, где так же можно было предложить кандидатов в партию и выбрать её логотип.
Эфи Эйтам из партии АХИ и Эльяху Габай из МАФДАЛ решили не присоединяться к новой объединённой партии и перешли в партию Ликуд. В то же время Арье Эльдад покинул партию Моледет и создал новую партию Ха-Тиква. Цви Гендель из партии Ткума и Ицхак Леви из партии АХИ покинули кнессет. Таким образом, из 9 членов партии осталось 4 — Звулун Орлев, Нисан Сломянски из МАФДАЛ, Ури Ариэль из Ткума и Бени Элон из Моледет.
После решения о создании партии был выбран независимый «Общественный совет» из 40 членов во главе с Яаковом Амидрором для создания списка партии для выборов. Совету была дана полная свобода в определении способа выборов, но рекомендовали, чтобы председатель партии определялся в предварительных выборах открыто для общественности. Сами члены комитета не смогут избираться в кнессет или на другую работу в партии. Также рекомендовалось, чтобы в первой десятке мест в списке были места для женщин, масортим и новых кандидатов.
Совет постановил воздержаться от предварительных выборов, и 8 декабря совет выбрал Даниэля Гершковича председателем партии.
17 декабря Совет определил список партии. На втором месте Звулун Орлев, на третьем — Ури Ариэль, на четвёртом Шули Муалем, на пятом Ури Орбах, на шестом Нисан Сломянски, на восьмом Дани Даян, на девятом Сар-Шалом Джерби.
25 декабря 2008 года, покинул партию Ури Ариэль для создания заново партии Ихуд Леуми, чем вызвал гнев председателя совета Яакова Амидрора[2].
В конечном итоге из первоначального состава в 9 человек в «Еврейский дом, основанный на МАФДАЛ и Ихуд Леуми» остались лишь 2 представителя из МАФДАЛ.
Кнессет 18-го созыва
На выборах в феврале 2009 года партия «Еврейский дом» получила 3 места в кнессете :
- Даниэль Гершкович — получил портфель министерства науки и технологии Израиля
- Звулун Орлев
- Ури Орбах
При формировании Биньямином Нетанияху 32 правительства Израиля Д. Гершкович получил портфель министерства науки и технологии.
Перед выборами в Кнессет 19-го созыва
В мае 2012 года в связи с досрочными выборами в Кнессет 19-го созыва на сентябрь 2012 года, «Еврейский дом» и Ихуд Леуми сообщили о решении идти общим списком в кнессет, но вскоре партия Кадима вошла в коалицию, и досрочные выборы были отменены.
18 октября 2012 года, когда досрочные выборы в кнессет были окончательно назначены на январь 2013 года, «Еврейский дом» и Ихуд Леуми снова сообщили о решении идти общим списком в кнессет.
В результате подготовки к праймериз 3 кандидата заявили о желании занять пост главы партии: Звулун Орлев, Даниэль Гершкович и Нафтали Беннет, который присоединился к партии с друзьями из израильского национально-сионистского движения «Мой Израиль» — раввином Авихаем Ронцки и Аелет Шакед. Ближе к концу гонки за пост главы партии Даниэль Гершкович отказался от кандидатуры, поддержав Звулуна Орлева. Вместо Даниэля Гершковича вступил в борьбу ранее неизвестный житель Иерусалима Йехуда Коэн, подавший заявление на участие за две недели до праймериз.
6 ноября 2012 года состоялись выборы главы партии «Еврейский дом», в которых победил Нафтали Беннет, получивший 2/3 голосов. Звулун Орлев решил покинуть политику.
13 ноября состоялись выборы списка партии: первое место (второе после Нафтали Беннета) занял Нисан Сломянски, второе — Аелет Шакед, третье — Ури Орбах, за ним Ави Ворцман, Моти Йогев и другие.
29 ноября «Еврейский дом» и то, что осталось от партии Ихуд Леуми, которая раскололась — то есть фактически партия Ткума, пришли к соглашению идти совместным списком. Был согласован общий список, во главе которого встал Нафтали Беннет. 6 из 10 первых членов списка — представители «Еврейского дома».
В конечном итоге в список вошли Нафтали Беннет, Ури Ариэль, Нисан Сломянский, Эли Бен-Дахан, Аелет Шакед, Ури Орбах, Звулун Кальфа, Ави Ворцман, Моти Йогев, Орит Струк.
Идеология и принципы
Фракция основана на религиозно-сионистских партиях, проводит сионистскую идеологию и поддерживает правое движение в Израиле. Фракция поддерживает и поселенческую деятельность. Фракция решила во главе приоритетов поставить образование в Израиле (считает, что образование в Израиле находится в кризисе). Кроме того, фракция намерена укрепить еврейский характер государства Израиль и поддерживать и пропагандировать важность моральной чистоты и прямоты.
Программа партии:[3]
- Задача: мы стремимся к восстановлению традиционного еврейского и сионистского духа государства Израиль и народа Израиля.
- Еврейское государство: государство Израиль является еврейским демократическим государством. Мы стремимся к укреплению еврейского характера страны и будем бороться против тех, кто старается превратить Израиль в государство всех граждан. Однако мы поддерживаем права национальных меньшинств, в том числе арабов.
- Еврейское и сионистское образование: мы стремимся к укреплению еврейского сионистского самосознания всех детей в стране. Ценности: любовь к ближнему, народу и стране. Каждый ребёнок должен хорошо знать наше прошлое и иметь достойные примеры для подражания. Авраам, Моше, Давид, пророки, мужи Великого собрания, Рамбам, Герцль, основатели сионизма, Давид Бен-Гурион и народные лидеры, герои Израиля Йони Нетанияху, Хана Сенеш, Иуда Маккаби и Рои Кляйн, благословенной памяти. Современное состояние государственной системы образования очень тяжелое. За последние годы количество часов на изучение еврейской истории, литературы и Танаха уменьшилось на 50 %. Многие ученики не знают историю периода Второго Храма и не знакомы с наследием Израиля. Наша первоочередная задача состоит в создании отдела еврейского сионистского образования в государственных школах Израиля.
- Свободная экономика с социальной защищенностью: государство Израиль является примером беспрецедентного экономического успеха. Тем не менее, значительная часть населения не пользуется плодами преуспевания. Мы стремимся к равенству возможностей и предоставлению достойной жизни для всех молодых людей в Израиле. Этого можно достичь с помощью серьёзного улучшения системы образования, повышения конкурентоспособности рынка, устранения монополий (современный рынок сотовых компаний) и снижения налогов для среднего класса. Государство Израиль обязано обеспечить достойную жизнь для тех людей, кто не в состоянии прокормить себя.
- Равные возможности и уменьшение социального неравенства с помощью образования: социальное неравенство является самой большой несправедливостью в Израиле. Вот данные: существует почти полная корреляция между экономическим положением ребёнка и результатами психометрического экзамена. То есть, шансы добиться успеха в жизни у ребёнка из бедной семьи намного ниже, чем у ребёнка из богатой семьи. Мы не социалисты. Однако мы верим в необходимость предоставления равных возможности для каждого ребёнка в начале жизни, что не существует сегодня. Это можно исправить с помощью системы образования, которая даст необходимые знания каждому ребёнку, независимо от происхождения. Для создания равных возможностей, правительство обязано предоставить значительные преимущества жителям периферии. Мы стремимся к предоставлению равных начальных условий и возможностей для каждого ребёнка в Израиле.
- Укрепление образовательных заведений религиозного сионизма. Уравнение финансирования с заведениями ШАС и доходов на основе финансирования. Наши молодёжные движения, подготовительные курсы, академии и йешивы находятся в опасности. Каждый год мы вынуждены просить о новом финансировании. Наши расходы на образование не являются справедливыми: стоимость детского образования в йешиве достигла стоимости учебного года в университете. Родители четырёх детей изнемогают от гнета расходов на основное образование, а родители 6 — 8 не в состоянии продолжать оплачивать образование детей. В учебных заведениях ШАС ситуация прямо противоположная — существует постоянная и растущая поддержка. Нет необходимости в дополнении платы за обучение со стороны родителей. Это вытекает из политической слабости религиозного сионизма. С тремя мандатами, с нами не считаются. С 12 мандатами, мы станем основной политической силой. Нашей целью является освобождение родителей от необходимости дополнять расходы на образование и обеспечение финансирования религиозных сионистских учреждений на основе бюджета.
- Сбалансированный суд: мы выступаем против чрезмерного влияния судов в стране. То есть, против чрезмерного вмешательства Верховного суда и адвокатуры в политику и определение государственного духа. Мы также считаем, что Верховный суд находится под влиянием группы с левой идеологией, и не отражает мнение израильской общественности. Мы стремимся к тому, чтобы судебная система отражала ценности еврейского и сионистского государства, а мнения высших должностных лиц судебной системы отражались пропорционально среди мнений израильской общественности. Это можно достичь с помощью принятия нового закона о выборе судей, который положит конец положению, когда судьи назначают себя сами.
- Сбалансированные средства массовой информации: мы стремимся к более сбалансированным средствам массовой информации в Израиле. Сегодня большинство высших сотрудников СМИ занимают левую часть политической карты. Это положение нарушает свободу слова в стране.
- Арабо-израильский конфликт и будущее Иудеи и Самарии: на израильском рынке идей существует только два решения: создание палестинского государства на большей части Иудеи и Самарии или полная аннексия Иудеи и Самарии с двумя миллионами живущих там арабов. По нашему мнению, эти решения не подходят. Они представляют опасность для будущего государства Израиль с точки зрения безопасности, демографии и идеологии. Руководство палестинцев хочет не только Иудею и Самарию, а весь Израиль. В настоящее время эта проблема не имеет идеального решения. Предлагаемый нами план действий[4]:
- Защита солдат Цахала: солдаты Цахала защищают народ Израиля. Наш долг защитить их от судебных преследований и международных исков, инициированных левыми пост-сионистскими движениями «Еш Гвуль», «Бецелем» и т. д. Мы работаем над принятием закона о прекращении финансирования антиизраильских объединений.
- Международная пропаганда: образ Израиля в мире выглядит не очень хорошо. Мы стремимся к улучшению международного статуса Израиля, но не на основе уступок и заискивания. Мы подчеркиваем главный факт: земля Израиля принадлежит еврейскому народу с библейских времен, только в этой стране наш народ может жить и процветать. Государство Израиль является островком демократии и свободы в океане тоталитарных арабских режимов. Это авангард западного мира против исламизма.
- Заселение всей территории страны: Израиль стал государством Тель-Авив. Это историческая ошибка, которая нуждается в исправлении. Мы стремимся к заселению всей территории страны: Негева, Иудеи, долины Иордана, Аравы, Шомрона, Галилеи и Голанских высот. С помощью улучшения транспортной системы, поощрение проживания на периферии и программы национальных приоритетов.
- Еврейство диаспоры: Израиль является не только страной живущих в ней граждан, но и страной для евреев диаспоры. В последние десятилетия страна прилагала мало усилий для укрепления связей с еврейской диаспорой. За исключением отдельных проектов, таких как «Таглит», мы не берем ответственность за евреев диаспоры. Мы стремимся к укреплению еврейского самосознания и связей с еврейской диаспорой. Мы понимаем, что они являются частью нашего народа, хотя и не живут в Израиле. Одновременно необходимо активизировать усилия для поощрения массовой алии в Израиль евреев всего мира.
- Религия и государство: Израиль является еврейским и демократическим государством. Характер страны необходимо определить с помощью общественного диалога на основе Танаха и учения пророков. Следует избегать навязывания религиозного или светского законодательства. Необходимо обновить статус еврейского закона в стране. Главный раввинат должен с любовью оказывать услуги населению. Для этого необходимо обновить статус раввинов религиозного сионизма. Мы считаем, что существование сильного общества в Израиле возможно с помощью диалога и обсуждения, и стремимся к этому. Хорошим примером является соблюдение Йом Киппура. Этот день соблюдает все общество, независимо от законодательства.
- Гражданская и военная служба: мы считаем, что изучение Торы представляет фундаментальную ценность и жизненно важный интерес для государства Израиль. Мы также знаем, что есть десятки тысяч молодых людей, которые не изучают Тору, но получают незаконное освобождение от военной службы. Мы стремимся к постепенному приему харедим на работу и военную службу.
- Отношение к арабскому меньшинству: государство Израиль допустило две ошибки. Оно проявило сдержанность перед подстрекательством арабских элементов, которые стремятся уничтожить Израиль, и дискриминирует арабов, которые хотят интегрироваться в израильское общество. Мы будем действовать с точностью до наоборот. Устранение пятой колонны и поощрение арабских граждан, лояльных государству Израиль.
- Сохранение народной земли: государство Израиль теряет землю в Галилее и Негеве. Массивное незаконное строительство бедуинов в Негеве приводит к потере земельных участков, уменьшению власти закона и созданию практической автономии на территории страны. Мы стремимся к обеспечению законности и правопорядка в Негеве и Галилее, основательном решении проблемы незаконного строительства и захвата земель, и строительству еврейских поселений на этих территориях.
- Прекращение наплыва нелегальных мигрантов и сохранение еврейского характера демографии Израиля: государство Израиль превратилось в бюро по трудоустройству африканского континента. Десятки тысяч жителей Эритреи и Судана проходят огромные расстояния для получения награды — работы и заработка в Израиле. Заборы не способны их остановить. Есть только одно средство — прекращение работы в Израиле. Если исчезнет награда, исчезнет и мотивация проникнуть в Израиль. Полное прекращение приема на работу нелегальных мигрантов — трудный и жесткий способ. Но другого пути нет. Это единственный способ предотвратить проникновение миллиона нелегальных мигрантов из Африки в течение пяти лет.
Представители партии в кнессете
| Кнессет | Депутаты |
|---|---|
| Кнессет 17-го созыва (2006) | 9 представителей партии: |
| Кнессет 18-го созыва (2009) | 3 представителя партии:
|
Депутаты от партии Еврейский дом в кнессете 19-го созыва
- Нафтали Беннет
- Ури Ариэль
- Нисан Сломянски
- Эли Бен Даган
- Айелет Шакед
- Ури Орбах
- Звулун Клафа
- Ави Варцман
- Моти Йогев
- Орит Струк
- Йони Ситбон
- Шули Муалем
Напишите отзыв о статье "Еврейский дом"
Примечания
- ↑ [www.knesset.gov.il/faction/ru/FactionPageCurrent_ru.asp?PG=204 Действующие фракции кнессета]
- ↑ [www.kipa.co.il/now/show.asp?id=30776 אתר כיפה]
- ↑ [www.israelim.org.il/движение-принципы/ Сайт «Еврейского дома»]
- ↑ [www.myisrael.org.il/action/1352 תכנית ההרגעה- מתווה מעשי לניהול הסכסוך הישראלי-פלסטיני"]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Еврейский дом
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]
Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
