Еврейский исторический институт
Еврейский исторический институт (ŻIH) | |
Оригинальное название |
польск. Żydowski Instytut Historyczny |
---|---|
Основан | |
Сотрудников |
46 |
Расположение | |
Сайт |
[www.jhi.pl/pl/home/index/0.html .pl/pl/home/index/0.html] |
Еврейский исторический институт (польск. Żydowski Instytut Historyczny, ŻIH) — научно-исследовательский институт, занимающийся изучением истории и культуры еврейской общины Польши. С 1994 по 2008 год институт являлся единственным государственным научно-исследовательским учреждением в Польше, занимавшимся изучением национального меньшинства. С 1 января 2009 года институт носит имя еврейского историка Эммануэля Рингельблюма и имеет статус государственного культурного учреждения.
История
Институт является продолжением Центральной еврейской исторической комиссии, основанной в 1944 году и прекратившей свою деятельность в 1947 году. Центральная еврейская историческая комиссия действовала как один из отделов Центрального комитета польских евреев и занималась сбором сведений об уцелевших евреях после Холокоста и поисков нацистских преступников. В 1947 году Центральная еврейская историческая комиссия была преобразована в научно-исследовательский институт, который стал самостоятельным учреждением.
В своей научной деятельности Еврейский исторический институт опирался на научную базу существовавших с 1928 по 1939 год Института иудейских исследований и Центральной иудейская библиотеки. В здании этих бывших еврейских учреждений в настоящее время располагается Еврейский исторический институт. В мае 1947 года это здание было полностью восстановлено и в нём разместился институт, который приступил к сбору материалов для организации архива, библиотеки и музея.
В 1948 году институт издал первый номер научного издания на языке идише «Bleter far Geszichte». В 1949 году вышел первый номер научного издания на польском языке «Biuletyn Informacyjnyj Żydowskiego Instytutu Historycznego», который с 1950 по 2000 год выходил под названием «Biuletyn Żydowskiego Instytutu Historycznego». С 2000 года журнал выходит под названием «Kwartalnik Historii Żydów».
С 1950 года со стороны польских властей начались идеологические притеснения сотрудников института. Некоторые еврейские учёные, работавшие в институте, были вынуждены покинуть Польшу. Вторая волна отъезда еврейских учёных за границу произошла после событий во время и после политического кризиса 1968 года. В это время польские власти пытались закрыть институт. Этому давлению противостоял директор института Артур Эйзенбах, за что он впоследствии был уволен. После этих событий деятельность института почти прекратилась, хотя формально он не был закрыт.
В конце 70-х и начале 80-х годов XX столетия деятельность института стала расширяться за счёт сотрудничества с Историческим институтом Польской академии наук. В 1979 году был сформирован Отдел документации Яд ва-Шем и в 1991 году — отдел документации памятников. В 1992 году началась образовательная и более активная издательская деятельность.
В 1994 году Еврейский исторический институт был подчинён Министерству культуры и национального наследия Польши. Деятельность института финансировалась Министерством науки и высшего образования Польши, частными польскими и заграничными фондами. В конце 2008 года Еврейский исторический институт был лишён статуса государственного научно-исследовательского учреждения и получил статус национального учреждения культуры.
Деятельность
Деятельность Еврейского исторического института сосредоточена на распространении истории и культуры польских евреев. После своего создания в 1947 году главное своё внимание институт уделял темам, касающихся Холокоста. С 90-х годов XX столетия тема научных исследований стала более разнообразной.
В настоящее время в Отделе документации института хранятся около 40 тысяч фотографических материалов, посвящённых Холокосту. На основе этого архива институт организует многочисленные выставки.
Институт обладает богатым архивом по истории польских евреев. Архив содержит материалы, собранные Центральной еврейской исторической комиссии, материалы польского отделения Джойнта, Еврейского общества помощи мигрантам, Брихи, материалы еврейских высших учебных заведений и иудейских раввинистических школ по истории и философии, документы еврейских общин, документы Холокоста. В институте хранится Архив Рингельблюма, который объявлен ЮНЕСКО памятником мировой литературы «Память мира».
Библиотека института содержит около 70 тысяч экземпляров книг и является одним из самых больших еврейских книжный собраний на языках идиш и иврите в Польше. В библиотеке института хранятся около тысячи экземпляров средневековых еврейских рукописей, среди которых большое число составляют комментарии к Талмуду и Торе, каббалистические трактаты, книги по медицине и астрономии. Библиотека института является единственным в Польше библиотечным учреждением, который ведёт каталог на идише и иврите без латинской транслитерации.
В здании института располагается музей иудаистики, в фондах которого хранятся собрание скульптур, графики и картин еврейских художников. Большинство экспонатов было передано музею делателями ликвидированного Еврейского общества поощрения изящных искусств.
В настоящее время в Еврейском историческом институте работают 46 профессиональных сотрудника, который работают в различных отделах института.
Список директоров
- Нахман Блюменталь (1947 — 1949);
- Бернард Бер Марк (1949 — 1966);
- Артур Эйзенбах (1966 — 1968);
- Шимон Датнер (1968 — 1970);
- Мауриций Хорн (1970 — 1991);
- Мариан Фукс (1991 — 1994);
- Гринберг, Даниэль (1994 — 1995);
- Феликс Тых (1995 — 2006);
- Элеонора Бергман (2007 — 2011);
- Павел Сьпевак (2011 — по настоящее время).
Источники
- Alina Cała, Hanna Węgrzynek, Gabriela Zalewska: Historia i kultura Żydów polskich. Słownik. Warszawa: Wydawnictwo Szkolne i Pedagogiczne, 2000. ISBN 83-02-07813-1.
- Przewodnik po Żydowskim Instytucie Historycznym, Warszawa 2003, ISBN 83-85888-71-3
- Stephan Stach Walka klas w getcie? Badania nad zagładą prowadzone w ŻIH w Warszawie w okresie stalinowskim, w: Żydzi i judaizm we współczesnych badaniach Polskich, tom V, praca zbiorowa pod red. Krzysztofa Pilarczyka, Kraków 2010, s. 273—287, ISBN 978-83-7676-057-5
- Żydowski Instytut Historyczny. 50 lat działalności. Materiały z konferencji jubileuszowej, Warszawa 1996, ISBN 83-85888-03-9
Напишите отзыв о статье "Еврейский исторический институт"
Ссылки
- [www.jhi.pl/pl/home/index/0.html Официальный сайт] (польск.)
- [www.sztetl.org.pl/pl/article/warszawa/11,synagogi-domy-modlitwy-i-inne/3522,biblioteka-judaistyczna-na-tlomackiem/ Информации о библиотеке Еврейского исторического института] (польск.)
Отрывок, характеризующий Еврейский исторический институт
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.