Евромачта

Евромачта
Евромачта
Координаты: 51°54′22″ с. ш. 4°27′57″ в. д.51.90611° с. ш. 4.46583° в. д. / 51.90611; 4.46583
Официальное название	Euromast
Место расположения	Роттердам
Конструкция
Материал	железобетон
Эксплуатация
Начало строительства	1958
Евромачта на Викискладе

Еврома́чта (нидерл. Euromast) — 185-метровая башня в Роттердаме, Нидерланды. Построена в 1958—1960-х годах по проекту Х. А. Маасканта для цветочной выставки Флориад-1960.

Башня представляет собой бетонную конструкцию диаметром 9 м с толщиной стен до 30 см. Для устойчивости Евромачты в фундаменте здания использованы бетонные блоки весом 1900 т, которые являются центром тяжести постройки. На высоте 96 метров находится так называемое «Воронье гнездо» — смотровая площадка с рестораном.

Изначальная высота башни составляла 101 м, благодаря чему она была самым высоким зданием в городе. В последующие годы Евромачта ненадолго потеряла этот «титул», но в 1970 году, после достройки «Космической башни» (шпиля над смотровой площадкой), башня стала выше на 85 м.

С высоты 112 метров вверх до высоты 185 метров поднимается «Евроскоп» (нидерл. Euroscoop) — специальная панорамная кабина, вращающаяся вокруг своей оси. Помимо прозрачных стен в кабине оборудованы люки в полу, посетители сидят спиной к оси башни.

Входит во Всемирную федерацию высотных башен.

Ссылки

• [www.euromast.nl/english/index.html Официальный сайт Евромачты]

Отрывок, характеризующий Евромачта

– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.