Европа, Европа

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Европа, Европа (фильм)»)
Перейти к: навигация, поиск
Европа, Европа
польск. Europa Europa
нем. Hitlerjunge Salomon
Жанр

драма
военный фильм
исторический фильм
фильм-биография

Режиссёр

Агнешка Холланд

Автор
сценария

Агнешка Холланд
Пауль Хенгге
по книге Соломона Переля

В главных
ролях

Марко Хофшнайдер
Жюли Дельпи
Алёша Авдеев
Влодзимеж Пресс
Соломон Перель

Оператор

Яцек Петрицкий

Композитор

Збигнев Прайснер

Кинокомпания

Central Cinema Company Film,
Les Films du Losange,
Telmar Film International Ltd.

Длительность

112 мин.

Страна

Польша Польша
Германия Германия
Франция Франция

Язык

русский
польский
немецкий
иврит

Год

1990

IMDb

ID 0099776

К:Фильмы 1990 года

«Европа, Европа» (польск. Europa Europa), (нем. Hitlerjunge Salomon — Соломон из гитлерюгенда) — польско-немецко-французский фильм военной тематики режиссёра Агнешки Холланд.

Фильм снят на основе автобиографии Соломона Переля, изданной в 1989 году, описывающей судьбу еврейского подростка, который, чтобы избежать нацистского преследования, выдавал себя за немца. Диалоги в фильме в основном ведутся по-немецки, хотя в отдельных сценах употребляются также идиш, польский и русский языки.





Сюжет

1938 год. Соломон, еврейский подросток, живёт с семьёй в Германии. Перед самой его бар-мицвой происходят события Хрустальной ночи, в которых гибнет его сестра. Семья решает бежать в Польшу, но в сентябре 1939 года и туда приходят немцы.

Родители, чтобы спасти сына, посылают Соломона в СССР. Два года он проводит в детском доме в Гродно, попадая под влияние коммунистической пропаганды, вступает в комсомол. Но 22 июня 1941 года война нагоняет его и здесь. Во время эвакуации Соломон отстал от своих и попал в плен в числе других беженцев и красноармейцев. На его глазах немцы сортируют пленных: евреев и политработников отделяют, чтобы вскоре расстрелять. Чтобы выжить, Соломон, который отлично говорит по-немецки, прячет документы и выдаёт себя за фольксдойча из Гродно, Йозефа Петерса, чьи родители погибли от рук большевиков. Так он становится сыном полка в немецкой части.

Благодаря владению языками (он знал также польский и русский), Соломон становится переводчиком в воинской части. Переводил расстрельные приговоры, и даже встретил пленного Якова Джугашвили.

Усыновлённого высокопоставленным офицером Соломона посылают в элитную школу гитлерюгенда. Там он всеми силами скрывает своё еврейство. Даже своей девушке Лени он не может открыться, хотя её мать и узнаёт правду, но не выдаёт его. Соломон остаётся в школе до конца войны, пока не приходит Красная Армия. Потом он репатриируется в Палестину.

В ролях

Награды и номинации

Награды

Номинации

Напишите отзыв о статье "Европа, Европа"

Примечания

Отрывок, характеризующий Европа, Европа

– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.