Евфимий Сардский
| Евфимий Сардский | |
| Εὐθύμιος Σάρδεων | |
 Мученичество сщмч. Евфимия (миниатюра из Хроники Иоанна Скилицы, начало XIII века) | |
| Рождение |
751/754 |
|---|---|
| Смерть |
26 декабря 831 |
| В лике |
священномучеников |
| День памяти |
в Православной церкви — 26 декабря (8 января), в Католической церкви — 11 марта |
 Категория на Викискладе | |
Митрополи́т Евфи́мий (греч. Εὐθύμιος Σάρδεων; 751/754 — 26 декабря 831) — митрополит Сардский, священномученик периода иконоборчества. Память в Православной церкви совершается 26 декабря (8 января), в Католической церкви — 11 марта.
Содержание
Жизнеописание
Информация о Евфимии содержится в его житии, написанном константинопольским патриархом Мефодием I, житии святых братьев Давида, Симеона и Георгия Митилинских и актах Седьмого Вселенского собора.
Евфимий родился в малоазийском городе Узаре. В юности принял монашеский постриг и между 784 и 787 годами был рукоположен во митрополита Сардского константинопольским патриархом Тарасием.
В 787 году Евфимий принял участие в работе Седьмого Вселенского собора, восстановившего иконопочитание. На соборе он выступил проводником политики патриарха Тарасия. На 3-м заседании Собора Евфимий с другими иерархами анафемствовал иконоборцев, а на 4-м заседании ему было поручено зачитать свидетельства святых отцов в пользу иконопочитания. На 7-м заседании Собора Евфимий подписал его постановления.
Согласно житию, написанному патриархом Мефодием, в правление императрицы Ирины Евфимий принял участие в посольстве ко двору багдадского халифа, но факт данного посольства не находит подтверждения в других источниках и является маловероятным. При императоре Никифоре I в конце 803 — начале 804 года по обвинению в поддержке восстания Вардана Турка[1] Евфимий с рядом малоазийских епископов был сослан на остров Пантеллерия. Был возвращён из ссылки по настоянию патриарха Тарсия, но не был возвращён на свою кафедру, проживал на покое в феме Опсикий.
На Рождество 814 года Евфимий был на аудиенции у императора Льва V, где с другими иерархами выступил против императорского намерения устроить диспут между иконопочитателями и иконоборцами. Перед этим в течение двух месяцев деятели иконоборчества Иоанн Грамматик и Антоний Силейский уговаривали Евфимия занять их сторону, обещая ему патриаршество.
После начала второго периода иконоборчества в 815 году Евфимий был сослан на остров Фасос. В 821 году император Михаил II вернул его из ссылки и пригласил с другими епископами на аудиенцию. На ней Евфимий резко отверг предложение императора о компромиссе с иконоборцами. В правление императора Феофила Евфимий был арестован, подвергнут допросу, избит и затем сослан на остров Святого Андрея у мыса Акрит в Вифинии. Согласно Житию святых Давида, Симеона и Георгия на острове Евфимий был подвергнут жестокому допросу неким Космой и через 8 дней после перенесённых пыток скончался. По Димитрию Ростовскому, «его растянули на четырёх столбах и били воловьими жилами, так что тело его покрылось множеством ран и распухло»[2].
По сообщению Никодима Святогорца мощи священномученика Евфимия находятся в городе Анхиал (современный Поморие, Болгария).
Евфимием был написан трактат «Об избрании епископов», который сохранился под именем «Евфимия Сардского святейшего».
Иконография
В Ерминии Дионисия Фурнаграфиота содержится краткое указание на то, как изображать мученичество Евфимия: «Святой Евфимий, старец, посеченный воловьими жилами, скончался спустя восемь дней»[3]. У В. Д. Фартусова Евфимий:
|
Старец греческого типа с большой седой бородой и большими волосами, лицом худощав; болезнен, с опухолью; одежда — фелонь и омофор. В руках икона Спасителя и хартия с надписью «Иже не покланяется образу Господа нашего Иисуса Христа, по человечеству написанному, анафематисаем»[4]. | 
|
Русский сводный иконописный подлинник XVIII века указывает, что Евфимий «Подобием сед, брада аки Афанасьева [свт. Афанасия Великого], риза святительская, омофор и Евангелие»[5]. В подобном образе священномученик Евфимий изображён на миниатюре греко-грузинской рукописи XV века «Афонской книге образцов», хранящейся в РНБ.
На минейных иконах изображения Евфимия встречаются редко по причине совпадения дня его памяти с празднованием Собору Пресвятой Богородицы.
Напишите отзыв о статье "Евфимий Сардский"
Примечания
- ↑ Житие Евфимия в качестве причины ссылки называет постриг им в монахини девушки, на которую имел виды император. Данное утверждение считается мало достоверным.
- ↑ Димитрий Ростовский. Память святого священномученика Евфимия, епископа Сардийского
- ↑ Дионисий Фурноаграфиот [nesusvet.narod.ru/ico/books/erminiya.htm Ерминия или наставление в живописном искусстве, составленное иермонахом и живописцем Дионисием Фурноаграфиотом. 1701-1733 год] // Труды Киевской Духовной академии. — Киев: Киевская духовная академия, 1868. — № 2. — С. 269—315.
- ↑ Фартусов В. Д. Руководство к писанию икон святых угодников Божиих. Пособие для иконописцев. — М., 1910. — С. 119-120.
- ↑ Сводный иконописный подлинник XVIII в. / По списку Г. Филимонова. М., 1874 С. 226
Литература
- [www.pravenc.ru/text/187665.html Евфимий] // Православная энциклопедия. Том XVII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2008. — С. 397—398. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-030-1
- Афиногенов Д. Е. Мефодий, патриарх Константинопольский. Житие Евфимия Сардского // Жития византийских святых эпохи иконоборчества. Т. 1 / Под ред. Т. А. Сениной (монахини Кассии). — Т. 1. — Квадривиум СПб, 2015. — С. 335—372.
Отрывок, характеризующий Евфимий Сардский
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
