Евфимий Солунский

О других святых с этим именем — см. Евфимий

Евфимий Солунский (Новый, Младший греч. Εὐθύμιος ὁ Νέος τοῦ ἐν Θεσσαλονίκῃ — Евфимий Новый Фессалоникийский, до пострига — Никита;824 год, Опсо под Анкирой — 15 октября 898 года, Палестина) — иеродиакон, аскет. Православный святой, почитается в лике преподобных, память совершается 28 октября (15 октября по юлианскому календарю).

Родился в христианской семье, по настоянию матери рано женился, но уже в 18 лет, оставив жену и дочь, принял постриг в монастыре на горе Олимп с именем Евфимий и был направлен в общежительный монастырь Писидион. В 858 году Евфимий принял великую схиму и ушел на Афон где поселился вместе с отшельником Иосифом. Они соревновались друг с другом в умерщвлении плоти. Когда молва его подвижничестве стала распространяться Евфимий укрывался от людей на на острове святого Евстратия рядом с Афоном. В 863 году он вернулся в Салоники и принял подвиг столпничества. После смерти своего друга Иосифа Евфимий переселился на гору Перистера к востоку от Салоник и, восстановив развалины монастыря святого Андрея, организовал монашескую общину. Также им был основан женский монастырь куда ушли часть его родственниц, следуя проповеди Евфимия. Когда жизнь основанных им монастырей стала устойчивой, он вновь вернулся на Афон. Перед смертью в 898 году он отправился в Палестину и там скончался. Его мощи были перевезены в Салоники, где хранятся в базилике Святого Димитрия.

Первое житие Евфимия было составлено его учеником архиепископом Василием.

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/187795.html Евфимий Новый Фессалоникийский] // Православная энциклопедия. Т. 17, С. 454-455.
• [days.pravoslavie.ru/Life/life1743.htm Житие Евфимия Солунского] на сайте Православие.Ru

Отрывок, характеризующий Евфимий Солунский

Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.