Евфимий Тырновский

Евфимий Тырновский
Евтимий Търновски
Дата рождения:	ок. 1325
Дата смерти:	ок. 1403
Место смерти:	Бачковский монастырь
Гражданство:	Второе Болгарское царство
Род деятельности:	писатель
Направление:	Тырновская книжная школа
Жанр:	Религиозная литература
Язык произведений:	староболгарский

Евфимий Тырновский (болг. Евтимий Търновски, ок. 1325, Тырново, Второе Болгарское царство — ок. 1403, Бачковский монастырь) — последний и самый известный патриарх Второго Болгарского царства, писатель и книжник.

Патриарх Евфимий канонизиран как святой, его память почитается в тот же день, как и память святого Евфимия Великого — 20 января.

Большинство сведений о его жизни известно из текстов его учеников, основным из которых является «Похвальное слово о Евфимии», которое написал Григорий Цамблак.

Сочинения

Известны 15 сочинений патриарха Евфимия — литургические книги, похвальные слова, жития и послания. Вероятно, многие из его трудов были уничтожены, или его авторство не установлено.

• Жития:

1. «Житие Ивана Рильского»
2. «Житие Иллариона Мыгленского»
3. «Житие Филофеи Темнишской»
4. «Житие Петки Тырновской»

• Похвальные слова:

1. «Похвальное слово о Михаиле Воине»
2. «Похвальное слово о Иоанне Поливотском»
3. «Похвальное слово о святой Неделе»
4. «Похвальное слово о святых Константине и Елене»

• Послания:

1. «Послание Киприану»
2. «Послание митрополиту Арсению»
3. «Послание тисменскому монаху Никодиму»

Ученики

К его ученикам и продолжателям книжной традиции традиционно относят следующих книжников:

• Киприан
• Григорий Цамблак
• Иоасаф Бдинский
• Константин Костенецкий

Источники

• «Из старата българска литература» — издателство «Български писател», София 1988 г.(Из «Похвално слово за Евтимий» от Григорий Цамблак — стр. 177—190).

Исследования

• Иванова, Кл. Патриарх Евтимий. С., 1986.
• Патриарх Евтимий Търновски и неговото време. Материали от националната научна сесия за 600 г. от заточението на св. Евтимий, патриарх Търновски, Велико Търново, 6 октомври 1993 г. Ред. кол. Георги Данчев и др. Велико Търново, 1998 (Проглас).
• [dveri.bg/adcf3 Святой патриарх Евтимий - "добрый пастирь" болгарского народа...] (Пламен Павлов)(болг.)

Отрывок, характеризующий Евфимий Тырновский

Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать: