Евфимий II (архиепископ Новгородский)

Евфимий Новгородский
Рождение	Великий Новгород
Смерть	11 марта 1458(1458-03-11) Великий Новгород
Почитается	в Русской православной церкви
Канонизирован	в 1549 году
В лике	святителей
День памяти	11 марта (по юлианскому календарю)

Архиепи́скоп Евфи́мий II (в миру Иоанн; ум. 11 марта 1458) — архиепископ Новгородский, канонизирован на втором Макарьевском соборе в 1549 году в лике святителей, память совершается 11 марта (по юлианскому календарю).

Родился в Новгороде в семье священника Михея и Анны, которые долгое время не имели детей и пообещали посвятить своего ребёнка Богу. В 15 лет он принял монашеский постриг с именем Евфимий в Николо-Вяжищском монастыре. Своей добродетельной монашеской жизнью Евфимий стал известен новгородскому архиепископу Симеону, который назначил его своим экономом. После смерти Симеона Евфимий перешёл в Хутынский монастырь, а позднее был избран игуменом Богородицкого монастыря на Лисичьей горе близ Новгорода.

В конце 1429 года был избран в архиепископы Новгородские, состоялось наречение Евфимия, но 4 года из-за отсутствия на Руси митрополита Киевского не был рукоположён. 4 мая 1434 года в Смоленске митрополит Герасим хиротонисал его во архиепископа Новгородского. За время своего архиерейства Евфимий много усилий приложил к строительству и восстановлению храмов, особенно после крупных пожаров 1431 и 1442 годов. Им был богато украшен Новгородский Софийский собор. Также Евфимий заботился о переписке церковных книг.

Евфимий в 1456 г. вместе с посадником Фёдором Патрикеевичем участвовал в примирении Новгорода и Пскова с князем Иваном Васильевичем.

Когда Дмитрий Шемяка сбежал в Новгород и проживал в городе (1452—1453 годы), митрополит Иона писал Евфимию: «Напоминаем тебе, сын мой, что ты стал было поступать слишком просто: того, кто отлучен был нашим смирением за преступления, вы принимали у себя, того удостоивали своего благословения. И ты, сын мой, принеси покаяние в том пред Богом». Евфимий получил от Ионы прощение, но был уже при смерти. Он скончался 11 марта 1458 года, а посланник митрополита с разрешительной грамотой прибыл на 16 дней позже. Грамоту прочитали над гробом святителя и вложили её ему в руку. Погребён Евфимий был в Вяжищском монастыре, его житие было составлено Пахомием Логофетом по указанию новгородского архиепископа Ионы. Местное почитание Евфимия известно с конца XV века (в 1500 году в Вяжищском монастыре уже существовала церковь освящённая в его честь). Для общецерковного почитания Евфимий был канонизирован в 1549 году при митрополите Макарии.

Литература

• Севастьянова О. В. Новгородская Четвертая летопись как источник по изучению политических взглядов новгородского архиепископа Евфимия II // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2010. № 2(40). С. 56–73.
• [www.academia.edu/4434080/_1441_II Новгородское шитье времени архиепископа Евфимия II]

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/187753.html Евфимий II] // Православная энциклопедия
• [days.pravoslavie.ru/Life/life617.htm Святитель Евфимий, архиепископ Новгородский] на сайте Православие.Ru
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?1_1236 Евфимий Новгородский, святитель]

Отрывок, характеризующий Евфимий II (архиепископ Новгородский)

Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.