Пилосьян, Еген Акопович
| Еген (Гегам) Акопович Пилосьян | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Принадлежность | |
| Род войск | |
| Годы службы | |
| Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
| Сражения/войны | |
| Награды и премии |
лишён всех званий и наград в связи с осуждением. |
Еген (Гегам) Акопович Пилосьян (1914—?) — капитан Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945), лишён всех званий и наград в связи с осуждением[1].
Биография
Евген Пилосьян родился в ноябре 1914 года в селе Ахурян (ныне — территория Армении). По национальности армянин. Окончил среднюю школу и сельскохозяйственный техникум[1].
Призван в РККА 2 июля 1941 года. С 25 декабря 1941 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Принимал участие в Сталинградской и Курской битвах[1].
К 1945 году Пилосьян имел звание гвардии старшего лейтенанта и занимал должность командира стрелкового батальона 217-го гвардейского стрелкового полка 80-й гвардейской стрелковой дивизии 20-го стрелкового корпуса 4-й гвардейской армии 3-го Украинского фронта. Отличился во время Венской операции[1].
11 апреля 1945 года, возглавив отряд из 103 автоматчиков, Пилосьян руководил штурмом Имперского моста через Дунай (Райхсбрюке) в центре Вены. Несмотря на численное превосходство противника, мост был успешно разминирован. Бой длился более суток. Лишь когда у отряда кончились боеприпасы, противнику удалось ценой больших потерь выбить его с моста. Однако уже 13 апреля мост был вновь взят частями 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии[1].
28 апреля 1945 года указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии старший лейтенант Еген Пилосьян был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 4976. После окончания войны Пилосьян продолжил службу в Советской Армии, в Центральной группе войск, расквартированной на территории Австрии. В 1945 году ему было присвоено звание капитана[1].
В ноябре 1945 года Пилосьян угнал автомобиль, а в феврале-марте 1946 года — ещё два. 9 марта 1946 года он был арестован, а 18 июля военный трибунал советского гарнизона города Будапешт приговорил Пилосьяна к 4 годам лишения свободы с лишением звания капитана. 2 февраля 1949 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Пилосьян был лишён звания Героя Советского Союза и всех наград[1].
После отбытия наказания Пилосьян был осуждён ещё несколько раз за совершение краж и порчи личного имущества граждан. Так, 15 января 1954 года в Тбилиси он был осуждён к 5 годам лишения свободы, 10 января 1957 года в Кисловодске — к 10 годам, 25 мая 1961 года в Сочи — к 5 годам лишения свободы, 20 мая 1967 года в Ереване — к 5 годам лишения свободы. Последний раз освободился по амнистии в 1970 году[1].
После освобождения проживал в Ереване, работал наладчиком на заводе. В 1985 году подавал ходатайство о восстановлении в звании Героя Советского Союза, но получил отказ. Дальнейшая судьба Пилосьяна не установлена[1].
Был также награждён орденами Отечественной войны 1-й степени, Суворова 3-й степени, Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Вены», «За Победу над Германией»[1].
Напишите отзыв о статье "Пилосьян, Еген Акопович"
Примечания
Литература
- Звягинцев В. Трибунал для героев. М. ОЛМА-ПРЕСС, 2005 г.
- Конев В. Н. Прокляты и забыты. Отверженные Герои СССР. — М. Яуза, 2010
Отрывок, характеризующий Пилосьян, Еген Акопович
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
