Эгерланд
Хебско или Эгерланд (чеш. Chebsko; нем. Egerland; эгерландский немецкий диалект: Eghalånd) — исторический регион на крайнем западе Богемии на современной территории Чехии недалеко от границы с Германией. Получил своё имя по городу Хеб, называемому немцами Эгер (Eger). Такое же название носит у немцев и протекающая по этой местности река Огрже.
География
Эгерланд расположен на северо-западе современной Чехии. Первоначально это был небольшой регион площадью менее 1000 км² вокруг исторического города Хеб. Его трудно сравнить с нынешним районом Хеб в Карловарском крае. Он не включал в себя город Аш с окрестностями, однако включал в себя район Марктредвиц на территории нынешней Верхней Франконии.
После начала немецкой оккупации Чехословакии в 1938 году, Эгерланд, как часть Судетской области, отошел фашистской Германии и стал частью административного округа Эгер с центром в Карловых Варах (нем. Karlsbad). Он включил в себя обширные чешские территории вплоть до окрестностей Пльзеня, такие города как Фалькнов-на-Огрже, Марианске-Лазне (нем. Marienbad), Тахов и др.
История
Regio Egere (в составе Баварии) был впервые упомянут в 1035 году, а поселение Эгер - в 1061 году, в записках о торговых путях, лежащих на пути расселения немцев на восток. В 1161 году Эгер описывается как часть Марки Нордгау под властью Дипольда III маркграфа Фобурга. После его смерти Эгерланд был унаследован будущим императором I Рейха Фридрихом I Барбароссой при браке с дочерью Дипольда - Адельгейдой. Гогенштауфены отделили Эгерланд от Баварских земель и создали Эгренсис (Provincia Egrensis) как образцовую модель имперской провинции.
Королевство Богемия
Хеб, ставший в 1277 году свободным имперским городом, в 1322 году был отдан в лен императором Людвигом IV Иоанну Люксембургскому в обмен на поддержку последнего в битве при Мюльдорфе против Фридриха III. Одновременно была дана «гарантия полной независимости от Королевства Богемия», которая в дальнейшем была нарушена, так как в 1346 году Карл IV из династии Люксембургов объединил под своей короной Священную Римскую империю и Богемию. Люксембурги и (с 1526 года) Габсбурги последовательно уничтожили автономию Эгерланда, несмотря на сопротивление местной знати и простых граждан Хеба.
Включение Богемии в державу Габсбургов привело, в первую очередь, к конфликтам между католической монархией и протестантской знатью, что в итоге вылилось в Тридцатилетнюю войну. Хеб и Эгерланд, исходя из своей независимости, старались занять нейтральную позицию, но тем не менее были покорены генералиссимусом Альбрехтом фон Валленштейном, который был убит близ Хеба 25 февраля 1634 года. В последующие годы Габсбурги централизовали управление империей. Император Иосиф II отменил Богемскую автономию и упразднил церемонию коронации короля Богемии. Вместе с признанием немецкого языка официальным в габсбургсих землях (вместо средневековой латыни) он заложил фундамент для будущих этнических конфликтов. 
После образования Австрийской империи в 1804 году и упразднения Священной Римской империи (I Рейха) в 1806 году восточная часть Эгерланда окончательно стала обычным округом в австрийской провинции Богемия. В первой половине XIX века, в связи с притеснениями чехов, возникло множество националистических движений (например, австрославизм). Во второй половине XIX века чехи, как и некоторые другие славяне, начали борьбу за независимость под знаменами идей панславизма.
Чехословакия
По окончании Первой мировой войны немецкоговорящее население бывшей Австро-Венгрии провозгласило создание республики Немецкая Австрия, включая Эгерланд и другие приграничные территории немецкой Чехии. Ссылаясь на доктрину самоопределения, провозглашенную президентом США Вудро Вильсоном, которая служила основой раздела Австро-Венгрии, было выдвинуто требование объединения с Германией. Тем не менее, чешское большинство настаивало на восстановлении своей страны в исторических границах, как бы дезавуируя прежнюю германизацию. Обе стороны действовали самостоятельно, и чешское большинство одержало верх, образовав Чехословакию, состоящую из всех частей Богемии, включая Эгерланд.
С приходом национал-социалистов к власти в Германии в 1933 году крайне возрос сепаратизм среди судетских немцев. После того, как Гитлер подтолкнул события к вооруженному противостоянию, главами Англии, Франции, Италии и Германии в 1938 году было подписано Мюнхенское соглашение, результатом которого была аннексия Судетской области, включая Эгерланд, нацистской Германией.
После поражения III Рейха Эгерланд, как и другие судетские земли, вновь стал частью Чехословакии, а большая часть этнических немцев Эгерланда (90 тысяч человек), согласно декретам Бенеша от 1945 года, была выдворена в Германию (процесс депортации сопровождался издевательствами и убийствами). На место немцев были завезены колонисты из средней Чехии. Любые устные и печатные высказывания о прежних жителях края были запрещены. Бывший Эгерланд вошёл в состав Карловарского края, в 1960 г. отошёл к Западно-Чешскому краю, с 2000 года - снова в Карловарском крае.
См. также
Напишите отзыв о статье "Эгерланд"
Ссылки
- [www.euregioegrensis.de/ Euregio Egrensis cooperation]
- [www.egerer-landtag.de/Geschichte/GeschichtlicherUeberblick.htm Überblick über die Geschichte der Stadt Eger und des Egerlandes] (Survey of the history of the City of Cheb and the Egerland — in German)
Отрывок, характеризующий Эгерланд
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.
Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
