Егиазарян, Карапет Гарибович

Карапет Егиазарян
арм. Կարապետ Եղիազարյան
Имя при рождении:	Карапет Гарибович Егиазарян
Жанр:	текстиль гобелен, живопись, мозаика
Стиль:	художник, живописец

Карапет Егиазарян (арм. Կարապետ Եղիազարյան; 7 марта 1932 — 2006) — советский и армянский художник, художник по гобелену, заслуженный художник Армении (1983).

Отец художницы (гобелен), доктора педагогических наук, профессора Ануш Карапетовны Егиазарян.

Биография

В 1953 году окончил Ереванское художественное училище им. Паноса Терлемезяна, в 1959 — Ленинградское высшее художественное заведение им. В. И. Мухиной. Карапет Егиазарян является основоположником современного Армянского гобелена. Его влияние почувствовали по себе все мастера Армении, которые работают в том жанре декоративно-прикладного искусства. Карапет Егиазарян автор крупномасштабных гобеленов не имеющих аналогов. Его работы украшают картинные галереи, музеи, известные очаги культуры и частные коллекции Еревана, Москвы, Лондона, Нью-Йорка, Гюмри, Эчмиадзина, Керчи, Полтавы, Волгодонска и множества других городов мира. Заслуженный художник РА Карапет Егиазаря долгие годы возглавлял отдел декоративно-прикладного искусства Союза художников РА (1972—1987). Был членом президиума и правления Союза художников РА (1973-1987), преподавал дизайн, живопись и композицию в художественном училище имении Паноса Терлемезяна (1962—1979), за что 1972 году был удостоен почётной грамоты Министерства высшего и среднего специального образования Армянской ССР, республиканского комитета трудящихся научных учреждений и высшей школы просвещения. Преподавал в ереванском художественно-театральном институте (1964—1974). Участвовал в многочисленных выставках, в международных симпозиумах и биеннале, многократно открывал свои персональные выставки как в республике, так и за её пределами.

Работы

Живописные работы Карапета Егиазаряна наделены яркой декоративностью, насыщенной цветовой гаммой, прочной структурной основой, наполнены драматическим пафосом даже в том случае, если они лишь этюдно-пленэрные. В них изначально присутствует дух монументализма, который, сочетаясь с декоративностью, освобождает искусство от повествования и лишних описаний. Карапета Егиазарян является автором множества мозаичных панно: «Синтетика» (1967), «Рай» (1968), за которое он был удостоен грамоты президиума Верховного Совета Арм. ССР- находится в мемориальном комплексе, посвящённом Сардарапатской битве, «Виноград» (1969) — г. Арташат, «Посток и солнце» (1970, соавторы — М. Камалян и Ц. Азизян), масштабная композиция находится ха фасаде здания института биохимии АН РА, «Хачатур Абовян» (1972)- г. Абовян, создана из мелких разноцветных натуральных камней.

• «Мольба о мире» (1967)
• «Севанские мотивы» (1974)
• «Мир» (1975)
• «Солдатская свадьба» (1978)
• «Наука» (1972)
• «Парад победы» (1975)
• «Салют славы» (180 м2) (1979)
• «Возрождение» (1986)

Источники

• Карапет Егиазарян, Гобелен, живопись, мозаика., Ануш Егиазарян. Ереван, 2010.
• М. Аивазян, Карапет Егиазарян (Буклет, Ереван, 1971 г.)

Ссылки

• [news.rambler.ru/13257518/ Выставка к 80-летию основателя армянского гобелена Карапета Егиазаряна открылась в Ереване]
• [www.panarmenian.net/rus/news/99475/ В Союзе художников Армении выставкой отметят 80-летие художника Карапета Егиазаряна]

Отрывок, характеризующий Егиазарян, Карапет Гарибович

– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.