Египтомания

Египтомания — увлечение древнеегипетскими атрибутами (одежда, культура, архитектура, письменность, декор) в последующие периоды исторического развития человечества, выступает как одно из проявлений модных тенденций (т.н. этника). Египтомания часто рассматривается в рамках идеи возвращения в прошлое, к истокам древнейшей человеческой цивилизации. О проявлении её в искусстве см. египтизирующий стиль.

Значение

Примечательно что под египтоманией понимают обычно увлечение именно Древним Египтом, а не христианским Египтом поздней античности и не современным исламско-арабским образованием, возникшим на его территории в VII веке. В период между двумя эпохами Египет был одной из христианских провинций Восточной Римской (Византийской) империи.

Египтомания эпохи романтизма

Первые признаки египтомании в Европе прослеживаются с начала XVIII века, когда на территории Италии были обнаружены древние египетские и псевдоегипетские памятники, заброшенные со времён поздней античности. Подлинный расцвет египтомании совпал с эпохой романтизма, когда во время наполеоновского похода в Египет в 1798—1799 гг. множество европейцев (таких, как Денон и Дроветти) своими глазами увидели прославленные памятники Древнего Египта. В память о походе было издано подробное «Описание Египта», которое поразило воображение артистической Европы неведомыми прежде художественными мотивами. По этим причинам отсылки к Древнему Египту изобилуют в арсенале художественных мотивов наполеоновского ампира.

Как и «китайщина» несколькими поколениями ранее, египтомания стала реакцией Европы на открытие новой художественной вселенной. Международный резонанс, порождённый расшифровкой Шампольоном Розеттского камня (1822), породил спрос на неоегипетский стиль в архитектуре и декоративно-прикладном искусстве. Этот стиль нашёл своё отражение в архитектуре средиземноморских Испании, Италии, Франции и, что особенно примечательно, в столице Российской империи — Санкт-Петербурге в эпоху царствования Александра I и его преемника. В 1826 году в Петербурге был открыт так называемый Египетский мост, в 1829 году в Царском селе были возведены Египетские ворота, украшенные египетскими иероглифами.

Египтомания косвенно отразилась и в литературных произведениях, как то: «Этрусская ваза» П. Мериме (1830, «Мне дурно делается при одном виде иероглифа»), «Египетские ночи» А. Пушкина (1835), «Ножка мумии» Т. Готье (1840), «Разговор с мумией» Э. По (1845) и др.

Последующие волны египтомании

Египтомания во Франции конца ХIХ века получила название ретур-д'ежипт (досл. «возвращение Египта»). Тогда же возник и стиль негритюд как увлечение всем африканским в связи с активной колонизацией Африки французскими и бельгийскими предпринимателями.

Новую мощную волну египтомании вызвало открытие Говардом Картером гробницы Тутанхамона в 1922 году. На волне всеобщего интереса стилистические черты египетского прикладного и архитектурного искусства вобрали в себя не только стиль арт-деко и дизайн одежды, но и кинематограф, откликнувшийся созданием целого поджанра фильмов ужасов — фильмов о мумиях.

Последний раз египтомания затронула Европу в конце ХХ века, когда у стен Лувра появилась стеклянная пирамида, а на набережной Невы — очередной сфинкс.

См. также

• Шинуазри
• Японизм

Ссылки

• [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/egypt.html Египтомания и театрализация пространства. М. М. Шахнович. 2000 год.]

Отрывок, характеризующий Египтомания

Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.