Егнаров, Владимир Степанович

Владимир Степанович Егнаров
Дата рождения	1903(1903)
Место рождения	Баку
Дата смерти	1976(1976)
Место смерти	Москва, РСФСР, СССР
Принадлежность	РККА, ОГПУ, НКВД, МГБ
Годы службы	май 1921—16.07.1956
Звание
Сражения/войны	Борьба с басмачеством Великая Отечественная война
Награды и премии

Владимир Степанович Егнаров (1903, Баку — июнь 1976, Москва) — сотрудник госбезопасности, начальник Отдела спецзаданий НКВД СССР, министр внутренних дел Туркменской ССР, генерал-майор.

Биография

Отец — наборщик. Родился в Баку, по национальности русский. Образование — среднее. С января 1919 по сентября 1920 помощник заведующего библиотечным сектором Наркомпроса Туркестанской республики в г. Ташкенте. С сентября 1920 по май 1921 инспектор-контролёр Военно-продовольственного бюро, Ташкент. Член ВКП(б) с 1939 г.

Послужной список

В РККА

• С мая по 1 ноября 1921 — красноармеец 1 отдельного Кокандского батальона, Коканд.
• С 11 января 1922 по 24 марта 1926 — делопроизводитель, начальник канцелярии, старший агент секретно-оперативной части УГРО, Ташкент (по другим источникам «чекстаж» (сотрудничество с органами госбезопасности) исчисляется с 1922 года).

В органах госбезопасности

• С 25 марта 1926 по 19 октября 1929 — сотрудник для поручений, уполномоченный Управления пограничной охраны и войск полномочного представительства (ПП) ОГПУ в Средней Азии.
• С 19 октября 1929 по 28 ноября 1932 — уполномоченный, старший уполномоченный 48 пограничного отряда г. Сарай Комар Таджикской ССР;
• 28 ноября 1932 — 23 ноября 1933 обучался в Высшей пограншколе ОГПУ СССР;
• С 23 ноября 1933 по февраль 1934 — уполномоченный Управления пограничной и внутренней охраны (УПВО) ПП ОГПУ — УНКВД Средней Азии;

• С февраля 1934 по 1 декабря 1937 — инспектор УПВО НКВД Таджикской ССР;
• С 1 декабря 1937 по 11 декабря 1938 — начальник штаба 48 пограничного отряда, Кировобад;
• С 11 декабря 1938 по 11 июня 1939 — комендант участка 23 пограничного отряда, Каменец-Подольск;
• С 11 июня 1939 по 25 марта 1940 — начальник 3 отделения разведывательного отдела погранвойск НКВД Киевского округа;
• С 25 марта 1940 по 15 августа 1940 — начальник 5 отдела и заместитель начальника погранвойск НКВД Западного округа по разведке (г. Львов);
• В феврале 1939 и августе 1940 был в командировках в Польше. 29—31 марта 1940 вёл переговоры в Кракове с Германской контрольно-пропускной комиссией об эвакуации беженцев. Германскую сторону представляли глава Краковского регионального управления О. Г. Вехтер, майор жандармерии Г. Фладе и два представителя министерства иностранных дел, в немецкую делегацию также входил и гауптштурмфюрер СС К. Лишка, который, однако, в официальной части встречи участия не принимал.
• С 15 августа 1940 по 15 апреля 1941 — начальник 5 отдела и заместитель начальника управления погранвойск НКВД УССР;
• С 1 апреля 1941 по 1 октября 1941 — слушатель Высшей спецшколы Генштаба Красной Армии;
• С 1 октября 1941 по 1 января 1943 — начальник разведывательного отдела штаба 56 армии Южного фронта. Одной из первых групп активной разведки (ДРГ), подготовленной при участии В. С. Егнарова, в октябре 1941 года был уничтожен в районе ст. Пензенской командир 198-й немецкой пехотной дивизии генерал-лейтенант Бук.
• С 1 января 1943 по 4 мая 1943 — начальник разведывательного отдела и зам начальника штаба 18 десантной армии Северо-Кавказского фронта.
• С 4 мая 1943 по 1 декабря 1944 — начальник разведывательного отдела и заместитель начальника Главного управления войск НКВД по охране тыла Действующей Красной Армии;

• С 5 декабря 1944 по 1 ноября 1946 — начальник Отдела спецзаданий НКВД СССР. Отдел спецзаданий образован 5 декабря 1944 года и расформирован 20 декабря 1946. Основная задача — оказание помощи национально-освободительному движению мусульман Синьцзяна. Под псевдонимом «Иван Иванович» был советником при правительстве Восточно-Туркестанской республики (г. Кульджа, Синьцзян).
• С 14 ноября 1946 по 25 июня 1948 — Министр внутренних дел Туркменской ССР;
• С 25 июня 1948 по 20 апреля 1949 — выполнял спецзадания Комитета информации при Совете Министров СССР;
• С 20 апреля 1949 по 22 сентября 1950 — заместитель начальника Главного управления по борьбе с бандитизмом (ГУББ) МВД СССР;
• С 22 сентября 1950 по 8 июня 1951 — начальник Управления охраны и заместитель начальника ГУЛАГа МВД СССР;
• С 4 июля 1951 по 8 августа 1955 — заместитель начальника Управления охраны ГУЛАГа МВД СССР;
• С 8 августа 1955 по 28 мая 1956 — начальник Режимно-оперативного отдела ГУЛАГа МВД СССР;

Уволен по болезни приказом МВД СССР № 535 от 16 июля 1956.

Находясь на пенсии, с сентября 1957 по март 1959 работал и. о. старшего научного сотрудника ВНИИ консервной и овощесушильной промышленности Минпищепрома СССР в Москве, с февраля 1961 по ноябрь 1964 — инженер-экономист ЦНИИ консервной и овощесушильной промышленности в Москве.

Похоронен на Преображенском кладбище в Москве, вместе с ним жена, Галина Савельевна Егнарова (1914—1997).

Воинские звания

• 20 июня 1936 — капитан;
• 27 августа 1939 — майор;
• 17 марта 1940 — полковник;
• 20 декабря 1943 — генерал-майор.

Награды

• 11 декабря 1932 — орден Трудового Красного Знамени Таджикской ССР (№ 207);
• 16 марта 1943 — орден Красной Звезды.
• 22 августа 1944 — орден Отечественной войны 1 степени;
• 3 ноября 1944 — орден Красного Знамени (за выслугу лет);
• 12 мая 1945 — орден Ленина (за выслугу лет);
• 31 августа 1946 — орден Ленина (за выполнение специального задания правительства в Синьцзяне);
• 20 марта 1952 — орден Красного Знамени;
• 8 медалей;
• 15 февраля 1941 — знак «Заслуженный работник НКВД».

Литература

• Петров Н. В. Кто руководил органами госбезопасности 1941—1954. Справочник. М.: Мемориал, изд-во Звенья, 2010. с. 354—355.
• [txt.rushkolnik.ru/docs/index-30481.html?page=116 СБОРНИК ДОКУМЕНТОВ НКВД-МВД СССР В БОРЬБЕ С БАНДИТИЗМОМ И ВООРУЖЕННЫМ НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИМ ПОДПОЛЬЕМ НА ЗАПАДНОЙ УКРАИНЕ, В ЗАПАДНОЙ БЕЛОРУССИИ И ПРИБАЛТИКЕ (1939—1956)]

Отрывок, характеризующий Егнаров, Владимир Степанович

Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».