Едигаров, Вели-бек

Вели бек Садыг-бек оглы Едигар
азерб. Vəli bəy Yadigar
Капитан кавалерии Войска Польского Вели-бек Едигар
Прозвище	Damazy
Дата рождения	31 октября 1897(1897-10-31)
Место рождения	с. Текели, Борчалинский уезд, Тифлисская губерния
Дата смерти	1971(1971)
Место смерти	Буэнос-Айрес
Принадлежность	Российская империя Российская империя АДР Польская Республика
Род войск	кавалерия
Звание	полковник
Командовал	полк «Jelen» Армии Крайовы Польша
Сражения/войны	Первая мировая война Брусиловский прорыв Восстание в Гяндже (1920) Вторая мировая война Варшавское восстание
Награды и премии

Вели-бек Едигаров (Едигар, азерб. Vəli bəy Yadigar; польск. Veli Bek Jedigar; 31 октября 1897 — 1971) — российский, азербайджанский и польский военный деятель.

Биография

Вели-бек Садыг-бек оглы Едигаров родился 31 октября 1898 года в селении Текели Борчалинского уезда Тифлисской губернии (ныне Грузия) в семье азербайджанского бека Садыг-бека, потомственного военного на службе у российских императоров. После окончания Тифлисского кадетского корпуса в 1916 году, в разгар Первой мировой войны, поступает добровольцем в 1-й Дагестанский конный полк. Участник Брусиловского прорыва.

В 1918 году Вели-бек возвращается в Азербайджан и поступает на военную службу в Вооруженные Силы Азербайджанской Демократической Республики. Военное руководство республики сразу же направляет его в Карабах на должность командира взвода, где Вели-бек проявляет себя с самой лучшей стороны и награждается орденом АДР «За храбрость». В 1919—1920 гг. корнет Едигаров командир пулемётной команды 3-го конного Шекинского полка.

После вторжения 11-й Красной Армии в Азербайджан в апреле 1920 года, Вели-бек Едигаров, вместе с разрозненными подразделениями Шекинского конного полка, отходит с боями на территорию союзной Грузии и до марта 1921 года продолжает бои с большевиками.

В марте 1921 года эмигрирует в Турцию, а далее, осенью 1922 года через Румынию в Польшу. В 1924—1925 годах проходит обучение в Центральной школе офицеров кавалерии Войска Польского в городе Грудзёндз. С 1925 года Вели-бек Ядигяр в чине майора командует 4-м эскадроном 10-го кавалерийского полка в Ланьцуте. В том же году Вели-бек пишет «Военно-исторический очерк о Татарском уланском полку Войска Польского им. Мустафы Ахматовича».

В 1932 году заканчивает с отличием Высшую Военную Академию Войска Польского, становится «дипломированным офицером». По окончании учебы получает назначение в штаб кавалерии в городе Барановичи в чине ротмистра. С 1936 года — заместитель командира 7-го Люблинского уланского полка.

В время вторжения вермахта в Польшу в сентябре 1939 году был начальником штаба Мазовецкой кавалерийской бригады, в то же время преподавал в Высшей Военной Академии Войска Польского. Взят в плен, но отпущен немцами на свободу в 1940 году, как иностранный гражданин, так как сумел выдать себя за перса. Однако, по возвращении в Варшаву, Вели-бек встречается с бывшими сослуживцами по 7-му Люблинскому уланскому полку, принимает псевдоним «Damazy» и присоединяется к Армии Крайовой командиром полка «Jelen». С 1942 года в чине подполковника возглавляет Отдел кавалерии при Генеральном Штабе Армии Крайовой. Участвовал в организации Варшавского восстания 1944 году. С весны 1945 года, уже в чине полковника, Вели-бек Едигар командирован в штаб 2-го Польского Корпуса генерала Андерса в Италии.

После войны, с 1949 года, переезжает в Аргентину и живет в Буэнос-Айресе. В 1956 году в Лондоне издаётся его труд «Кавалеристы в составе Национальной армии».

Скончался Буэнос-Айресе в 1971 году. Перезахоронен на мусульманском кладбище Варшавы в 1991 году.

Семья

В 1938 году женился на Ванде Эминович, от этого брака у него была дочь Зулейха (1942).

• Wanda Eminowicz.jpg

  Ванда Эминович — жена

Братья

• Едигаров, Арчил-бек — служил в польской армии, имел чин майора, вышел в отставку в 1930 году.
• Едигаров,Исрафил Бек - служил в польской армии, имел чин майора, скончался в 1938 году в Варшаве, похоронен на Татарском кладбище в Варшаве

Литературные работы

• V. B. Jedigar, «Zarys historii wojennej Tatarskiego Pułku Ułanów im. Mustafy Achmatowicza», Warszawa, 1925.
• Veli Bek Jedigar, «Kawaleria w szeregach A. K.», Londyn, 1956.

Ссылки

• [powstanie-warszawskie-1944.pl/kg_ak.htm]
• [www.ulani-minskmaz.home.pl/dowodcy#v-jedigar]
• [miasta.gazeta.pl/warszawa/1,34889,2628314.html]
• [www.tpw.fr.pl/historia/nekropolie.htm]
• [www.polonia-baku.org/losy.phtml]
• [domkaukaski.org/index.php?option=com_content&task=view&id=100&Itemid=37]

• Selim Chazbijewicz. [www.mzr.pl/pl/pt/pt6.pdf Azerbejdżański książę, polski patriota]. — Przegląd Tatarski, 2010. — № 2. — С. 15.
• Гелашвили Н. Возвращаются из небытия. — Газ. «Баку», 6 декабря 1991 года

Отрывок, характеризующий Едигаров, Вели-бек

– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.