Единая лига ВТБ 2010/2011
Поделись знанием:
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
| Единая лига ВТБ 2010/2011 | |
 Официальная эмблема турнира | |
| Общие сведения | |
|---|---|
| 6 октября 2010 — 23 апреля 2011 | |
| Число участников |
12 |
| Призовые места | |
 Чемпион |
Химки (1-й титул) |
 Второе место | |
 Третье место | |
| Статистика турнира | |
| Сыграно матчей |
64 |
| Всего очков |
9643 |
| Среднее число очков за матч |
150.7 |
| Всего зрителей |
193785 |
| Среднее число зрителей на матче |
3028 |
| Лучшие игроки | |
| Самый ценный игрок | |
← 2009/10 2011/12 → | |
Единая лига ВТБ 2010/2011 — второй официальный розыгрыш Единой лиги ВТБ. В турнире приняло участие 12 команд из 8 стран.
Принятие решения по поводу окончательного списка участников было запланировано на 21 июля 2010 года, но оно было перенесено на 12 августа. В этот же день клубы Единой лиги ВТБ узнали своих соперников по групповой стадии[1][2]. 12 команд были разделены на две группы по 6 команд в каждой. 2 лучшие команды из каждой группы вышли в финал четырёх. Окончательно календарь игр был утверждён в августе после согласования со всеми командами[3][4]. Финал четырёх состоялся в Казани на домашней арене УНИКСа, где помимо его играли ЦСКА, «Химки» и «Азовмаш»[5][6][7].
Содержание
- 1 Участники
- 2 Групповой этап
- 3 Финал четырёх
- 4 Индивидуальные награды
- 4.1 Символическая пятерка 1-го тура
- 4.2 Символическая пятерка 2-го тура
- 4.3 Символическая пятерка 3-го тура
- 4.4 Символическая пятерка 4-го тура
- 4.5 Символическая пятерка 5-го тура
- 4.6 Символическая пятерка 6-го тура
- 4.7 Символическая пятерка 7-го тура
- 4.8 Символическая пятерка 8-го тура
- 4.9 Символическая пятерка 9-го тура
- 4.10 Символическая пятерка 10-го тура
- 4.11 Лучшие игроки регулярного сезона
- 4.12 Символическая пятерка финала четырёх
- 5 Трансляция
- 6 Примечания
- 7 Ссылки
Участники
| Страна | Клуб | Еврокубки[8][9] | |
|---|---|---|---|
| 3 |  Россия
|
УНИКС | Евролига (квалификация) |
| Химки | Евролига (квалификация) | ||
| ЦСКА | Евролига (лицензия A) | ||
| 2 |  Украина
|
Азовмаш | Еврокубок (квалификация)[10] |
| Днепр | Отказ[11] | ||
 Литва
|
Жальгирис | Евролига (лицензия A) | |
| Летувос Ритас | Евролига (лицензия B) | ||
| 1 |  Польша
|
Проком | Евролига (лицензия B) |
 Эстония
|
Калев | ||
 Латвия
|
ВЭФ | Еврокубок (квалификация) | |
 Белоруссия
|
Минск-2006 | Кубок вызова (квалификация) | |
 Финляндия
|
Хонка |
Групповой этап
Группа А
| Команда | И | В | П | Зм | Пм | Разница | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ЦСКА (Москва) |
10 | 9 | 1 | 765 | 635 | +130 | 19 |
| УНИКС |
10 | 9 | 1 | 850 | 671 | +179 | 19 |
| Летувос Ритас |
10 | 6 | 4 | 824 | 757 | +67 | 16 |
| Минск-2006 |
10 | 4 | 6 | 768 | 771 | −3 | 14 |
| Днепр |
10 | 2 | 8 | 721 | 892 | −171 | 12 |
| Хонка |
10 | 0 | 10 | 663 | 865 | −202 | 10 |
| 6 октября 2010 18:30 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247908&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Хонка | 73:81 ОТ | Днепр | Эспо Зрителей: 1800 Судьи:  Роберт Лоттермозер, Сергей Михайлов, Алексей Давыдов
|
URHO 2+2 |
| 24:20, 11:13, 12:13, 13:14, 13:21 | ||||||
| 6 октября 2010 20:15 (UTC+4) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247907&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ЦСКА | 80:61 | Летувос Ритас | Москва Зрителей: 4000 Судьи:  Сретен Радович, Олег Латышев, Фёдор Дмитриев
|
LRytas TV Спорт 1 |
| 19:22, 18:13, 17:14, 26:12 | ||||||
| 13 октября 2010 19:00 (UTC+4) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247909&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | УНИКС | 83:54 | Минск-2006 | Казань Зрителей: 1000 Судьи: Олег Латышев,  Иво Долинек, Юргис Лавринавичус
|
Россия 2 ЛАД |
| 19:20, 27:11, 16:9, 21:14 | ||||||
| 19 октября 2010 19:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247910&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Минск-2006 | 90:60 | Хонка | Минск Зрителей: 8000 Судьи: Якуб Замойски, Борис Шульга, Александр Горшков
|
ЛАД URHO |
| 26:13, 17:13, 18:14, 29:20 | ||||||
| 30 октября 2010 19:10 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247911&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Летувос Ритас | 85:87 | УНИКС | Вильнюс Зрителей: 3000 |
LRytas TV |
| 23:25, 28:21, 13:23, 21:18 | ||||||
| 31 октября 2010 18:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247912&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ЦСКА | 113:73 | Днепр | Москва Зрителей: 2000 Судьи:  Миливое Йовчич, Дариуш Ленчовски, Юргис Лавринавичюс
|
Спорт 1 2+2 |
| 30:17, 24:22, 29:15, 30:19 | ||||||
| 12 ноября 2010 19:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247913&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Днепр | 73:79 | Минск-2006 | Днепропетровск Зрителей: 3180 |
2+2 ЛАД |
| 17:25, 18:19, 24:20, 14:15 | ||||||
| 13 ноября 2010 20:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247914&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | УНИКС | 60:69 | ЦСКА | Казань Зрителей: 5000 Судьи:  Илия Белошевич, Сергей Михайлов, Александр Сирица
|
Россия 2 |
| 17:19, 14:26, 9:13, 20:11 | ||||||
| 14 ноября 2010 18:15 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247915&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Летувос Ритас | 87:67 | Хонка | Вильнюс Зрителей: 2700 Судьи: Оскарс Луцис
|
LRytas TV URHO |
| 20:10, 24:20, 19:20, 24:17 | ||||||
| 27 ноября 2010 18:15 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247916&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Летувос Ритас | 90:84 | Минск-2006 | Вильнюс Зрителей: 1700 Судьи:  Димитрий Гологанов
|
LRytas TV ЛАД |
| 20:24, 27:21, 22:15, 21:24 | ||||||
| 27 ноября 2010 18:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247917&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ЦСКА | 73:53 | Хонка | Москва Зрителей: 1800 Судьи:  Оскар Леферт, Владимир Драбиковский, Януш Цалик
|
Россия 2 URHO |
| 20:17, 18:10, 15:12, 20:14 | ||||||
| 27 ноября 2010 14:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247918&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Днепр | 67:104 | УНИКС | Днепропетровск Зрителей: 3420 Судьи: Олег Латышев, Оскарс Луцис, Петр Ивашков
|
2+2 Россия 2 |
| 17:32, 14:27, 17:25, 19:20 | ||||||
| 11 декабря 2010 19:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247919&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Минск-2006 | 62:75 | ЦСКА | Минск Зрителей: 12000 Судьи: Якуб Замойски, Юргис Лавринавичюс, Сергей Защук
|
ЛАД Россия 2 |
| 19:18, 14:13, 17:24, 12:20 | ||||||
| 12 декабря 2010 14:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247920&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Днепр | 69:82 | Летувос Ритас | Днепропетровск Зрителей: 4050 Судьи: Илия Белошевич, Иво Долинек, Антон Махлин
|
2+2 LRytas TV |
| 18:22, 19:19, 12:26, 20:15 | ||||||
| 17 декабря 2010 18:30 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=247921&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Хонка | 77:111 | УНИКС | Эспоо Зрителей: 680 Судьи: Томас Ясевичус, Мирослав Томов, Ааре Халико
|
URHO Россия 2 |
| 28:35, 22:28, 13:20, 14:28 | ||||||
| 5 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247922&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Минск-2006 | 85:74 | Днепр | Минск Зрителей: 3000 Судьи: Томас Ясевичюс, Януш Цалик, Евгений Ветров
|
ЛАД 2+2 |
| 24:21, 23:23, 23:15, 15:15 | ||||||
| 5 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247923&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Хонка | 75:90 | Летувос Ритас | Эспоо Зрителей: 1400 Судьи: Оскар Леферт, Якуб Замойски
|
URHO LRytas TV |
| 14:24, 25:18, 15:27, 21:21 | ||||||
| 6 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247924&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ЦСКА | 60:67 | УНИКС | Москва Зрителей: 2000 Судьи: Борис Шульга, Антон Махлин, Иво Долинек
|
Россия 2 |
| 20:19, 18:22, 8:9, 14:17 | ||||||
| 12 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247925&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Днепр | 65:74 | ЦСКА | Днепропетровск Зрителей: 6100 Судьи: Олег Латышев, Мирослав Томов, Марцин Ковальски
|
2+2 |
| 18:25, 15:16, 19:18, 13:15 | ||||||
| 12 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247926&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | УНИКС | 66:64 | Летувос Ритас | Казань Зрителей: 3500 Судьи: Миливое Йовчич, Владимир Драбиковский, Фёдор Дмитриев
|
Россия 2 LRytas TV |
| 17:18, 12:20, 21:14, 16:12 | ||||||
| 28 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247927&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Хонка | 58:86 | Минск-2006 | Эспоо Зрителей: 486 Судьи:  Саша Пукл, Дариуш Ленчовски
|
ЛАД URHO |
| 13:22, 13:24, 19:18, 13:22 | ||||||
| 9 февраля 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247928&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Летувос Ритас | 63:73 | ЦСКА | Вильнюс Зрителей: 4800 Судьи: Саша Пукл, Миливое Йовчич, Ааре Халико
|
Россия 2 LRytas TV |
| 14:17, 16:21, 15:14, 18:21 | ||||||
| 9 февраля 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247929&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Минск-2006 | 78:90 | УНИКС | Минск Зрителей: 4650 Судьи: Марцин Ковальски, Оскарс Луцис, Борис Рыжик
|
Россия 2 ЛАД |
| 21:30, 14:16, 18:22, 25:22 | ||||||
| 10 февраля 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247930&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Днепр | 86:79 | Хонка | Днепропетровск Зрителей: 3600 Судьи: Юргис Лавринавичюс, Фёдор Дмитриев, Геннадий Пономарёв
|
2+2 URHO |
| 17:19, 22:18, 19:21, 28:21 | ||||||
| 9 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247931&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | УНИКС | 87:55 | Днепр | Казань Зрителей: 1000 Судьи: Петри Мантыла
|
2+2 |
| 26:16, 14:8, 26:13, 21:18 | ||||||
| 9 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247932&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Хонка | 59:66 | ЦСКА | Эспоо Зрителей: 3512 Судьи: Борис Рыжик, Томас Ясевичюс, Пётр Ивашков
|
URHO |
| 12:19, 12:14, 15:11, 20:22 | ||||||
| 10 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247933&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Минск-2006 | 78:86 | Летувос Ритас | Минск Зрителей: 3700 Судьи: Роберт Лоттермозер, Антон Махлин, Дариуш Ленчовски
|
LRytas TV ЛАД |
| 23:18, 15:24, 16:24, 24:20 | ||||||
| 16 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247934&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | УНИКС | 95:62 | Хонка | Казань Зрителей: 1000 Судьи: Владимир Драбиковский, Якуб Замойски, Ааре Халико
|
URHO |
| 25:25, 21:19, 23:12, 26:6 | ||||||
| 16 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247935&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ЦСКА | 82:72 | Минск-2006 | Москва Зрителей: 2500 Судьи: Миливое Йовчич, Борис Шульга, Димитрий Гологанов
|
Спорт1 ЛАД |
| 25:9, 16:13, 23:33, 18:17 | ||||||
| 17 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=247936&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Летувос Ритас | 116:78 | Днепр | Вильнюс Зрителей: 1750 Судьи: Мирослав Томов, Сергей Буланов, Оскарс Луцис
|
LRytas TV 2+2 |
| 32:16, 36:21, 23:18, 25:23 | ||||||
Группа B
| Команда | И | В | П | Зм | Пм | Разница | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Химки |
10 | 9 | 1 | 801 | 676 | +125 | 19 |
| Азовмаш |
10 | 7 | 3 | 751 | 718 | +33 | 17 |
| Жальгирис |
10 | 7 | 3 | 801 | 741 | +60 | 17 |
| Проком |
10 | 3 | 7 | 740 | 780 | −40 | 13 |
| ВЭФ |
10 | 3 | 7 | 726 | 767 | −41 | 13 |
| Калев |
10 | 1 | 9 | 645 | 782 | −137 | 11 |
| 7 октября 2010 18:45 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248243&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Калев | 69:70 | ВЭФ | Таллин Зрителей: 700 Судьи: Сергей Михайлов, Роберт Лоттермозер, Алексей Давыдов
|
ETV LTV 7 |
| 20:19, 13:19, 22:11, 14:21 | ||||||
| 10 октября 2010 14:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248244&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Азовмаш | 80:76 | Проком | Мариуполь Зрителей: 2950 Судьи: Томас Ясевичус, Фёдор Дмитриев, Геннадий Пономарёв
|
2+2 OrangeSport |
| 22:12, 22:26, 14:18, 22:20 | ||||||
| 16 октября 2010 17:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248858&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ВЭФ | 63:76 | Проком | Рига Зрителей: 3200 Судьи: Саша Пукл, Владимир Драбиковский, Ааре Халико
|
LTV 7 OrangeSport |
| 15:21, 17:23, 12:16, 19:16 | ||||||
| 17 октября 2010 16:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248245&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Жальгирис | 75:69 | Химки | Каунас Зрителей: 4312 Судьи: Саша Пукл, Владимир Драбиковский, Ааре Халико
|
Спорт 1 Sport 1 |
| 16:17, 21:18, 14:16, 24:18 | ||||||
| 30 октября 2010 14:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248246&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Проком | 64:58 | Калев | Гдыня Зрителей: 2500 Судьи: Оскарс Луцис, Антон Махлин, Александр Сирица
|
OrangeSport ETV |
| 24:18, 9:16, 15:14, 16:10 | ||||||
| 31 октября 2010 18:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248277&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Химки | 65:58 | Азовмаш | Химки Зрителей: 3000 Судьи: Якуб Замойски, Олег Латышев, Мирослав Томов
|
Россия 2 2+2 |
| 12:12, 17:15, 13:14, 23:17 | ||||||
| 31 октября 2010 17:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248278&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Жальгирис | 84:71 | ВЭФ | Вильнюс Зрителей: 3410 Судьи: Оскар Леферт, Петри Мантыла, Димитрий Гологанов
|
Sport 1 LTV 7 |
| 24:16, 20:18, 21:15, 19:22 | ||||||
| 12 ноября 2010 19:30 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248279&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ВЭФ | 68:60 | Азовмаш | Рига Зрителей: 2500 Судьи: Сретен Радович
|
LTV7 2+2 |
| 24:5, 13:21, 18:16, 13:18 | ||||||
| 14 ноября 2010 18:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248280&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Химки | 99:79 | Проком | Химки Зрителей: 2500 Судьи: Илия Белошевич, Борис Рыжик, Петри Мантыла
|
OrangeSport Россия 2 |
| 19:10, 23:20, 28:15, 29:34 | ||||||
| 14 ноября 2010 19:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248281&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Жальгирис | 101:83 | Калев | Вильнюс Зрителей: 4020 Судьи: Сретен Радович, Якуб Замойски
|
Sport 1 ETV |
| 28:22, 30:10, 23:28, 20:23 | ||||||
| 27 ноября 2010 17:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248855&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ВЭФ | 75:81 | Химки | Рига Зрителей: 2100 |
LTV 7 |
| 15:19, 16:24, 20:20, 24:18 | ||||||
| 28 ноября 2010 14:00 (UTC+1) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248856&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Проком | 60:73 | Жальгирис | Гдыня Зрителей: 3150 Судьи: Миливое Йовчич, Мирослав Томов, Сергей Круг
|
OrangeSport Sport 1 |
| 16:18, 17:16, 9:20, 18:19 | ||||||
| 2 декабря 2010 18:45 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248857&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Калев | 67:72 | Азовмаш | Таллин Зрителей: 1500 Судьи: Фёдор Дмитриев, Петри Мантыла
|
ETV 2+2 |
| 9:17, 21:14, 14:21, 23:20 | ||||||
| 11 декабря 2010 14:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248859&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Азовмаш | 75:63 | Жальгирис | Мариуполь Зрителей: 2350 Судьи: Илия Белошевич, Иво Долинек, Антон Махлин
|
2+2 Sport 1 |
| 17:23, 25:16, 13:10, 20:14 | ||||||
| 12 декабря 2010 17:00 (UTC+3) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248860&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Химки | 75:50 | Калев | Химки Зрителей: 2500 Судьи: Борис Шульга, Александр Сирица, Дариуш Ленчовски
|
Россия 2 ETV |
| 21:13, 14:13, 18:12, 22:12 | ||||||
| 18 декабря 2010 14:00 (UTC+2) |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=248873&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Проком | 103:75 | ВЭФ | Гдыня Зрителей: 1850 Судьи: Оскар Леферт, Алексей Давыдов, Пётр Ивашков
|
OrangeSport LTV 7 |
| 24:16, 31:25, 26:19, 22:15 | ||||||
| 5 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248861&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Проком | 76:85 | Азовмаш | Гдыня Зрителей: 2150 Судьи: Роберт Лоттермозер, Петри Мантыла
|
OrangeSport 2+2 |
| 20:24, 26:13, 14:24, 16:24 | ||||||
| 5 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248862&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ВЭФ | 95:55 | Калев | Рига Зрителей: 900 Судьи: Юргис Лавринавичус, Димитрий Гологанов
|
LTV 7 ETV |
| 25:13, 20:11, 24:12, 26:19 | ||||||
| 6 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248863&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Химки | 78:76 | Жальгирис | Химки Зрителей: 4000 Судьи: Олег Латышев, Марцин Ковальски, Сергей Защук
|
Россия2 Sport 1 |
| 12:12, 24:22, 26:22, 16:20 | ||||||
| 12 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248864&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Азовмаш | 80:99 | Химки | Мариуполь Зрителей: 2950 Судьи: Оскарс Луцис, Юргис Лавринавичус, Ааре Халико
|
2+2 |
| 17:18, 18:27, 24:23, 21:31 | ||||||
| 12 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248865&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Калев | 77:70 | Проком | Таллин Зрителей: 1000 Судьи:  Фабио Факкини, Сретен Радович, Сергей Круг
|
ETV Orange Sport |
| 19:8, 15:24, 16:22, 27:16 | ||||||
| 13 января 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248866&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | ВЭФ | 74:79 | Жальгирис | Рига Зрителей: 2000 Судьи: Фабио Факкини, Сретен Радович, Сергей Круг
|
LTV 7 Sport 1 |
| 20:30, 25:19, 20:20, 9:10 | ||||||
| 9 февраля 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248867&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Проком | 57:86 | Химки | Гдыня Зрителей: 2800 Судьи: Владимир Драбиковский, Иво Долинек, Томас Ясевичус
|
Orange Sport Россия2 |
| 18:24, 12:17, 15:29, 12:16 | ||||||
| 10 февраля 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248868&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Калев | 66:91 | Жальгирис | Таллин Зрителей: 1000 Судьи: Оскар Леферт, Януш Цалик, Сергей Буланов
|
Sport 1 ETV |
| 16:20, 18:19, 18:20, 14:32 | ||||||
| 10 февраля 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248869&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Азовмаш | 79:74 | ВЭФ | Мариуполь Зрителей: 2750 Судьи: Якуб Замойски, Мирослав Томов, Михаил Колычев
|
2+2 LTV 7 |
| 24:11, 18:25, 18:20, 19:18 | ||||||
| 9 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248870&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Жальгирис | 84:79 | Проком | Вильнюс Зрителей: 3615 Судьи: Борис Шульга, Оскарс Луцис, Евгений Ветров
|
Sport 1 Orange Sport |
| 19:10, 19:24, 25:25, 21:20 | ||||||
| 9 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248871&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Химки | 81:61 | ВЭФ | Химки Зрителей: 2500 Судьи: Саша Пукл, Роберт Лоттермозер, Януш Цалик
|
Спорт1 Россия2 LTV 7 |
| 19:17, 25:18, 18:13, 19:13 | ||||||
| 10 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248872&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Азовмаш | 76:55 | Калев | Мариуполь Зрителей: 2750 Судьи: Миливое Йовчич, Иво Долинек, Алексей Давыдов
|
ETV 2+2 |
| 22:13, 20:16, 22:13, 12:13 | ||||||
| 16 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248874&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Калев | 65:68 | Химки | Таллин Зрителей: 1000 Судьи: Илия Белошевич, Борис Рыжик, Марчин Ковальски
|
ETV |
| 14:12, 19:16, 16:19, 16:21 | ||||||
| 17 марта 2011 | [vtb-league.com/game.aspx?game_id=248875&league_id=undefined&season_id=8513 Отчёт] | Жальгирис | 75:86 | Азовмаш | Вильнюс Зрителей: 5000 Судьи: Фабио Факкини, Саша Пукл, Александр Горшков
|
Sport 1 2+2 |
| 22:26, 25:23, 22:18, 6:19 | ||||||
Финал четырёх
| Полуфиналы | Финал | ||||||
| 22 апреля | |||||||
| ЦСКА
|
69 | ||||||
| Азовмаш
|
57 | ||||||
| 23 апреля | |||||||
| ЦСКА
|
64 | ||||||
| Химки
|
66 | ||||||
| Третье место | |||||||
| 22 апреля | 23 апреля | ||||||
| Химки
|
84 | Азовмаш
|
75 | ||||
| УНИКС
|
78 | УНИКС
|
95 | ||||
Полуфиналы
| 22 апреля 2011 17:00 |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=270022&league_id=undefined&season_id=null Отчёт] | ЦСКА | 69:57 | Азовмаш | Баскет-холл , Казань Зрителей: 4000 Судьи: Илия Белошевич, Саша Пукл, Якуб Замойски
|
Россия 2 |
| 17:15, 16:16, 21:12, 15:14 | ||||||
| Каун 16, Швед 11 | Очки | Александер, Карри по 15 | ||||
| Каун 7, Шишкаускас 6 | Подборы | Оуэнс 10, Карри 7 | ||||
| Холден, Хряпа по 5 | Передачи | Оуэнс 4, Пирс 3 | ||||
| 22 апреля 2011 20:00 |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=270023&league_id=undefined&season_id=null Отчёт] | Химки | 84 : 78 | УНИКС (Казань) | Баскет-холл , Казань Зрителей: 6500 Судьи: Владимир Драбиковский, Оскар Леферт, Антон Махлин
|
Россия 2 |
| 17:15, 21:25, 24:17, 22:21 | ||||||
| Фридзон 27, Саврасенко 14 | Очки | Ризвич 17, три игрока по 15 | ||||
| Лончар 6, Попандопуло, Келати по 5 | Подборы | Лампе 9, Веремеенко 7 | ||||
| Планинич 9, Моня 6 | Передачи | Попович 7, Веремеенко 3 | ||||
Матч за 3-е место
| 23 апреля 2011 16:00 |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=270024&league_id=undefined&season_id=null Отчёт] | Азовмаш | 75:93 | УНИКС (Казань) | Баскет-холл , Казань Зрителей: 5500 Судьи: Илия Белошевич, Оскар Леферт, Якуб Замойски
|
Россия 2 |
| 9:27, 26:27, 17:14, 23:27 | ||||||
| Пашалич, Пирс, Томас по 15 | Очки | Минард 24, Попович 22, Маккарти 15 | ||||
| Томас 8, Пашалич 6 | Подборы | Веремеенко, Минард по 7 | ||||
| Пирс 5, Деметриус, Хаус по 2 | Передачи | Лампе, Веремеенко, Минард по 4 | ||||
Финал
| 23 апреля 2011 18:30 |
[vtb-league.com/game.aspx?game_id=270025&league_id=undefined&season_id=null Отчёт] | ЦСКА | 64:66 | Химки | Баскет-холл , Казань Зрителей: 5500 Судьи: Владимир Драбиковский, Саша Пукл, Томас Ясевичюс
|
Россия 2 |
| 6:17, 21:16, 20:13, 17:20 | ||||||
| Холден, Гордон по 15 | Очки | Лончар 18, Келати 15 | ||||
| Воронцевич 6, Швед 5 | Подборы | Фридзон 7, Планинич 6 | ||||
| Швед 5, Холден, Гордон по 2 | Передачи | Попандопуло 3, Планинич, Фридзон по 2 | ||||
Индивидуальные награды
Символическая пятерка 1-го тура
- MVP 1-го тура — Деметриус Александер Азовмаш (Мариуполь) [12]
- Марко Попович УНИКС (Казань)[12]
- Мартинас Поцюс Жальгирис (Каунас)[12]
- Джамонт Гордон ЦСКА (Москва)[12]
- Марио Остин Днепр (Днепропетровск)[12]
Символическая пятерка 2-го тура
- MVP 2-го тура — Мацей Лампе УНИКС (Казань) [13]
- Марко Попович УНИКС (Казань) [13]
- Кит Лэнгфорд Химки[13]
- Мартинас Гечявичюс Летувос Ритас (Вильнюс)[13]
- Бобан Марьянович ЦСКА (Москва)[13]
Символическая пятерка 3-го тура
- MVP 3-го тура — Траджан Лэнгдон ЦСКА (Москва) [14]
- Шон Макки Минск-2006[14]
- Сергей Моня Химки[14]
- Артем Параховский ВЭФ (Рига)[14]
- Йонас Валанчюнас Летувос Ритас (Вильнюс)[14]
Символическая пятерка 4-го тура
- MVP 4-го тура — Андрей Воронцевич ЦСКА (Москва)[15]
- Марко Попович УНИКС (Казань)[15]
- Халид Эль-Амин Летувос Ритас (Вильнюс)[15]
- ДеХуан Коллинз Жальгирис (Каунас)[15]
- Крис Оуэнс Азовмаш (Мариуполь)[15]
Символическая пятерка 5-го тура
- MVP 5-го тура — Максим Пустозвонов Азовмаш (Мариуполь)[16]
- Террелл Лайдэй УНИКС (Казань)[16]
- Никита Курбанов ЦСКА (Москва)[16]
- Брэд Ньюли Летувос Ритас (Вильнюс)[16]
- Шон Кинг Минск-2006[16]
Символическая пятерка 6-го тура
- MVP 6-го тура — Рамел Карри Азовмаш (Мариуполь)[17]
- Террелл Лайдэй УНИКС (Казань)[17]
- Мартинас Гечявичюс Летувос Ритас (Вильнюс)[17]
- Тайлер Кейн ВЭФ (Рига)[17]
- Бенджамин Эзе Химки[17]
Символическая пятерка 7-го тура
- MVP 7-го тура — Келли МакКарти УНИКС (Казань)[18]
- Кит Лэнгфорд Химки[18]
- Мартинас Гечявичюс Летувос Ритас (Вильнюс)[18]
- Райт Кирлес Калев (Таллин)[18]
- Шон Кинг Минск-2006[18]
Символическая пятерка 8-го тура
- MVP 8-го тура — Рамел Карри Азовмаш (Мариуполь)[19]
- Стив Бёртт Днепр (Днепропетровск)[19]
- Келли МакКарти УНИКС (Казань)[19]
- Матьяж Смодиш ЦСКА (Москва)[19]
- Трэвис Уотсон Жальгирис (Каунас)[19]
Символическая пятерка 9-го тура
- MVP 9-го тура — Лазарос Пападопулос Химки[20]
- Фредерик Хауз Азовмаш (Мариуполь)[20]
- Мартинас Гечявичюс Летувос Ритас (Вильнюс)[20]
- Мартинас Поцюс Жальгирис (Каунас)[20]
- Келли МакКарти УНИКС (Казань)[20]
Символическая пятерка 10-го тура
- MVP 10-го тура — Фредерик Хауз Азовмаш (Мариуполь)[21]
- Мартинас Гечявичюс Летувос Ритас (Вильнюс)[21]
- Райт Кирлес Калев (Таллин)[21]
- Мацей Лампе УНИКС (Казань)[21]
- Александр Каун ЦСКА (Москва)[21]
Лучшие игроки регулярного сезона
- MVP регулярного сезона — Рамел Карри Азовмаш (Мариуполь)[22]
- Мацей Лампе УНИКС (Казань)[22]
- Кит Лэнгфорд Химки[22]
- Марко Попович УНИКС (Казань)[22]
- Мартинас Гечявичюс Летувос Ритас (Вильнюс)[22]
Символическая пятерка финала четырёх
- MVP финала четырёх — Виталий Фридзон Химки[23]
- Алексей Швед ЦСКА (Москва)[23]
- Келли МакКарти УНИКС (Казань)[23]
- Виктор Хряпа ЦСКА (Москва)[23]
- Крешимир Лончар Химки[23]
Трансляция
Напишите отзыв о статье "Единая лига ВТБ 2010/2011"
Примечания
- ↑ [www.sports.ru/basketball/72238858.html 12 августа состоится презентация Единой лиги ВТБ]
- ↑ [news.sport-express.ru/2010-08-12/380499/ ЦСКА и УНИКС попали в одну группу в Единой лиге ВТБ-2010/11]
- ↑ [vtb-league.com/ru/news/168/default.aspx Во втором сезоне Единой Лиги ВТБ примут участие 12 клубов из 8 стран]
- ↑ 1 2 [news.sport-express.ru/2010-08-27/383727/ Откровенно слабых команд в Единой лиге ВТБ не будет]
- ↑ [www.sports.ru/basketball/87174648.html «Финал четырех» Лиги ВТБ пройдет в Казани]
- ↑ [www.sports.ru/basketball/87176912.html Андрей Широков: "Казань и УНИКС по праву заслуживают принять у себя «Финал четырех»]
- ↑ [www.sports.ru/basketball/87179369.html Евгений Богачев: «На решающих матчах сезона в „Баскет-холле“ будет аншлаг»]
- ↑ [www.euroleague.net/news/i/72872/180/item Euroleague Commercial Assets meeting]
- ↑ [www.euroleague.net/news/i/72870/180 2010-11 Eurocup teams announced]
- ↑ [isport.ua/basketball/eurocups/news/102155.html Азовмаш сыграет в квалификации Еврокубка]
- ↑ [isport.ua/basketball/eurocups/news/102971.html Днепр будет играть в Единой Лиге ВТБ]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/73691634.html Лига ВТБ. Гордон и Попович вошли в символическую пятерку 1-го тура]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/73962526.html Лига ВТБ. Лампе — самый полезный игрок 2-го тура]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/74306462.html Траджан Лэнгдон — MVP 3-го тура Единой лиги ВТБ]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/74684295.html Лига ВТБ. Воронцевич — самый полезный игрок 4-го тура]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/74963006.html Лига ВТБ. Пустозвонов — MVP 5-го тура]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.championat.ru/basketball/news-699442.html Карри признан MVP шестого тура Единой лиги ВТБ]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/75710153.html Лига ВТБ. МакКарти — самый полезный игрок 7-го тура]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/78087783.html Лига ВТБ. Рамел Карри — самый полезный игрок 8-го тура]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/83519195.html Лига ВТБ. Пападопулос признан MVP 9-го тура]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/85022353.html Лига ВТБ. Фредерик Хаус — MVP 10-го тура]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/88707896.html Лига ВТБ. Рамел Карри признан MVP регулярного сезона-2010/11]
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.sports.ru/basketball/92758824.html MVP Финала четырех Единой лиги ВТБ признан Виталий Фридзон]
- ↑ [www.sb.by/post/104227/ Пять новостей] Советская Белоруссия № 157 (23548)
- ↑ [www.vtb-league.com/ru/news/174/default.aspx В Риге ждут старта нового сезона Единой Лиги ВТБ]
- ↑ [www.sports.ru/basketball/72331494.html Матчи Единой лиги ВТБ покажут телеканалы «Россия-2» и «Спорт-1»]
Ссылки
- [www.championat.ru/basketball/article-67666.html В круге третьем (часть первая)]
- [www.championat.ru/basketball/article-67690.html В круге третьем (часть вторая)]
- [www.championat.ru/basketball/article-80741.html Лига сюрпризов и рекордов]
- [www.vtb-league.com Официальный сайт турнира]
- [www.championat.ru/basketball/article-81068.html «Перспектива лиги — в расширении её географии»]
|
||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Единая лига ВТБ 2010/2011
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
