Единоборство

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Единоборства»)
Перейти к: навигация, поиск

Единоборство

  • противостояние двух людей (противников) один на один без или с применением оружия (огнестрельного или холодного), один против двоих (группа) уже бой;
  • вид спортивного состязания, в котором два участника физически противодействуют друг другу с целью выявить победителя в схватке, используя либо только физическую силу, либо также различные спортивное снаряжение и/или ручное холодное оружие.

Ранее целью единоборства была победа одного человека (противника) над другим, с возможностью захватить его в плен (рабство), убить с целью захвата имущества или вынудить его покинуть место единоборства. Позже появилось в Древней Греции и спортивное единоборство (Игры в Олимпии, Олимпийские игры) где соревновались в прикладных военных физических дисциплинах (бег, метание копья, молота и так далее) по определённым правилам.

А цель спортивного единоборства — действуя в рамках установленных правил, проводить приёмы, которые могут причинить сопернику максимальный физический ущерб либо поставить соперника в невыгодное положение, а также, соответственно, защититься от аналогичных приёмов соперника.





Единоборства и боевые искусства

Нужно разделить понятия единоборство и боевое искусство. Не всякое боевое искусство является единоборством, так же как и не всякое единоборство может быть признано боевым искусством. Боевое искусство может подразумевать бой более чем с одним противником. Тогда это никак не единоборство. С другой стороны в боевых искусствах важную роль играют духовные принципы и даже религиозные постулаты, тогда как в единоборствах все либо спортивно, либо рассматривается в прикладном аспекте.

Классификация единоборств

Единоборства, условно, подразделяются на спортивные и боевые.

Спортивные единоборства

Цель: высшие спортивные достижения (победа на Олимпиаде, звание международного мастера спорта), мировая известность. В этом случае действуют более жёсткие правила и ограничения (с целью минимизировать травматизм). Используются также разнообразные защитные приспособления (перчатки, капа в боксе и карате, шлемы, маски в фехтовании и др.).

Боевые единоборства

Цель: выжить в случае смертельной опасности, и в случае гибели — нанести максимальный урон противнику. Основная задача единоборства — привести противников в небоеспособное состояние (вплоть до физического уничтожения). В основном — это комбинированный рукопашный бой. При обучении боевым единоборствам в программу входят ситуации, призванные помочь защите от нескольких противников, а также способы применения разнообразных подручных средств, полезные в реальной боевой ситуации.

Смешанные единоборства

Смешанные боевые искусства — одна из форм единоборств, в которой встречаются представители разных единоборств и боевых искусств. Правила есть, но ограничений минимум, по сравнению со стилевыми и видовыми правилами соревнований, что позволяет показать спортсменам широкий арсенал технических действий.

Другие разновидности единоборств

В зависимости от арсенала используемых материальных средств единоборства могут проходить с применением оружия (палки, колющее или рубящее холодное оружие, нунчаку и т. п.) или без.

Единоборства также различаются по доминирующей технике, в качестве которой могут, в частности, выступать удары, толчки, захваты, броски, болевые приёмы, удушения и т. п.

Примеры единоборств

Международные виды

Без оружия

С оружием

Россия

Национальные виды в других странах

См. также

Напишите отзыв о статье "Единоборство"

Примечания

В Викисловаре есть статья «единоборство»

Ссылки

Отрывок, характеризующий Единоборство

Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.