Кирхмайер, Ежи

Ежи Кирхмайер
Место смерти	Отвоцк, Польша
Принадлежность	Польша Польша
Годы службы	1918—1949
Звание	генерал бригады
Награды и премии

Ежи Мария Кирхмайер (польск. Jerzy Maria Kirchmayer; 29 августа 1895, Краков — 11 апреля 1959, Отвоцк, Польша) — польский военачальник, генерал бригады, военный историк.

Биография

Родился в семье адвоката.

Окончил начальную школу во Львове, иезуитскую гимназию в 1914. В том же году, в начале Первой мировой войны, был арестован в Царстве Польском российскими войсками и выслан в глубь России. В 1918 служил в Третьем польский корпус на Востоке. После возвращения на родину в декабре 1918 служил в Войске Польском, во время советско-польской войны — в 7-м полку полевой артиллерии. С 1920 — хорунжий.

Окончил школу подхорунжих артиллерии в Познани в 1921, артиллерийский учебный центр в Торуне — в 1924. С 1922 — подпоручик, с 1924 — поручик, с 1930 — капитан. В 1921—1930 он служил на командных должностях в 3-м полку тяжёлой артиллерии и в 16-м полку полевой артиллерии с перерывом на 1924—1926, когда он работал в артиллерийском бюро французской военной миссии. В 1931—1932 учился в Высшей военной школе в Варшаве, после окончания которой и получения квалификации офицера Генерального штаба, был назначен в штаб 13-й пехотной дивизии в Ровно. Затем служил в штабе военного инспектората в Торуне. С 1936 — майор.

Во время сентябрьской кампании 1939 был заместителем начальника III (оперативного) отдела штаба армии «Поморье», получил тяжёлую рану в бою в Кампиносской Пуще. Во время немецкой оккупации находился в рядах Союза вооруженной борьбы и Армии Крайовой (АК), был начальником штаба округа Варшавского воеводства и офицером III отдела Главного командования. С 1942 — подполковник. Был одним из авторов плана военных действий АК «Буря», направленного на организованный выход из подполья подразделений АК в условиях советского наступления. Псевдонимы — «Анджей», «Адам». Во время нахождения в подполье ему была ампутирована нога.

В июле 1944 вернулся в армию (Народное Войско Польское), организовал историческую службу. Был первым руководителем военного исторического бюро в Военном научно-издательском институте, затем начальником исторического отдела Генерального штаба. В 1947 — офицер для специальных поручений при начальнике Генерального штаба. Был директором по научной работе, а затем преподавателем Академии Генерального штаба. С 1945 — полковник, с 22 июля 1947 — генерал бригады.

В 1948 уволен из армии. В 1950 арестован по обвинению в заговоре, в 1951 приговорён к пожизненному заключению. В этот же период были арестованы и некоторые другие кадровые польские офицеры, поступившие на службу в Народное Войско Польское — генералы Францишек Герман, Стефан Моссор, Станислав Татар, Юзеф Куропеска. В октябре 1955 освобождён из тюрьмы, в апреле 1956 реабилитирован. Работал доцентом в Институте истории Польской академии наук, являлся заместителем председателя главного правления и высшего совета Союза борцов за свободу и демократию — официальной ветеранской организации Польской Народной Республики.

Похоронен на на кладбище Воинское Повонзки в Варшаве. Автор многочисленных публикаций по военной истории (в том числе о сентябрьской кампании 1939 и Варшавском восстании 1944) и технике и тактике артиллерии. Его дневники были изданы посмертно в 1965. Монография «Варшавское восстание» опубликована в 1959 (к 1989 выдержала девять изданий).

Награды

• Награждён Крестом Грюнвальда III класса, Крестом Храбрых.

Публикации

• 1939 i 1944. Kilka zagadnień polskich, Wyd. «Książka i Wiedza», Warszawa 1959
• Geneza Powstania Warszawskiego, Sp. Wyd. «Czytelnik», Łódź 1946
• Kampania Wrześniowa, Sp. Wyd. «Czytelnik», Warszawa 1946
• Na marginesie londyńskiego wydania «Polskie Siły Zbrojne w II wojnie światowej». Uwagi i polemiki, Wyd. MON, Warszawa 1958
• Pamiętniki, Wyd. «Książka i Wiedza», Warszawa 1965; Wyd. MON, Warszawa 1987,
• Powstanie Warszawskie, Wyd. «Książka i Wiedza», Warszawa 1984,
• W kraju i na obczyźnie, Wyd. «Książka i Wiedza», Warszawa 1971.

Отрывок, характеризующий Кирхмайер, Ежи

Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой нибудь одной силы.
Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил.
Ежели в описаниях историков, в особенности французских, мы находим, что у них войны и сражения исполняются по вперед определенному плану, то единственный вывод, который мы можем сделать из этого, состоит в том, что описания эти не верны.
Тарутинское сражение, очевидно, не достигло той цели, которую имел в виду Толь: по порядку ввести по диспозиции в дело войска, и той, которую мог иметь граф Орлов; взять в плен Мюрата, или цели истребления мгновенно всего корпуса, которую могли иметь Бенигсен и другие лица, или цели офицера, желавшего попасть в дело и отличиться, или казака, который хотел приобрести больше добычи, чем он приобрел, и т. д. Но, если целью было то, что действительно совершилось, и то, что для всех русских людей тогда было общим желанием (изгнание французов из России и истребление их армии), то будет совершенно ясно, что Тарутинское сражение, именно вследствие его несообразностей, было то самое, что было нужно в тот период кампании. Трудно и невозможно придумать какой нибудь исход этого сражения, более целесообразный, чем тот, который оно имело. При самом малом напряжении, при величайшей путанице и при самой ничтожной потере были приобретены самые большие результаты во всю кампанию, был сделан переход от отступления к наступлению, была обличена слабость французов и был дан тот толчок, которого только и ожидало наполеоновское войско для начатия бегства.


Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.