Клочовский, Ежи

Ежи Клочовский
Научная сфера:	история
Учёная степень:	доктор наук
Награды и премии:

Ежи Клочовский (польск. Jerzy Kłoczowski; 29 декабря 1924, Богданы, Польша) — польский историк, профессор Люблинского католического университета, бывший член Польского сената. Исследовал историю Польши до разделов, историю XIX века, историю христианства.

Во время Второй мировой войны был солдатом в Армии Крайовой и принимал участие в Варшавском восстании, в котором был тяжело ранен и потерял правую руку. В апреле 1945 года поступил в Университет имени Адама Мицкевича в Познани, а позже в Университет Николая Коперника, где он получил докторскую степень в 1950 году и начал преподавать в Люблинском католическом университете. Стал профессором в 1974 году.

Принадлежал к варшавскому Клубу католической интеллигенции. Был членом антикоммунистического движения Солидарность. После свержения коммунизма в Польше был сенатором, членом Комиссии по международным делам в сенате и представителем Польского парламента в Совете Европы. В 2002 году стал директором Института Центральной и Восточной Европы (польск. Instytut Europy Środkowo-Wschodniej).

Кавалер орденов: Орден Белого Орла, Virtuti Militari, Крест Заслуги с мечами и Крестом Храбрых.

Почетный доктор Гродненского университета (1993), Киево-Могилянской академии (1998), Свободного университета Берлина (1998) и Сорбонны (1999).

Ссылки

•  (польск.) [www.iesw.lublin.pl/jkloczowski.htm Nota biograficzna na stronie IESW]

Отрывок, характеризующий Клочовский, Ежи

Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.