Либерт, Ежи

Ежи Либерт

Ежи Либерт (польск. Jerzy Liebert, 23 июля 1904, Ченстохова — 19 июня 1931, Варшава) — польский поэт.

Биография

В 1915 был вместе с родителями эвакуирован в Москву, где учился в русской гимназии, потом — в польской школе. В 1918 вернулся в Польшу. Поступил на филологический факультет Варшавского университета, давал уроки, бедствовал. В годы поэтического дебюта, в начале 1920-х, был близок к поэтам группы «Скамандр», дружил с Ярославом Ивашкевичем, гостил у него в загородном доме в Стависко. Впоследствии вошел в католический кружок ксендза Владислава Корниловича. В 1923—1928 переписывался с Брониславой Вайнгольд, вскоре принявшей монашеский сан в конгрегации францисканок и вошедшей в польскую словесность под именем Агнешки (опубликованные в 1976 либертовские письма к ней писатель Ежи Анджеевский поставил на уровень высших памятников польской эпистолографии, сравнив их с перепиской Словацкого). Много переводил русскую поэзию (Лермонтов, Александр Блок), перевёл драму Георга Бюхнера «Войцек». Страдал туберкулёзом, несколько раз и безуспешно лечился в карпатских санаториях.

Творчество и признание

По характеристике поэта Ярослава Рымкевича, стихи Либерта начинаются идиллией, а заканчиваются трагедией. При жизни не достигший литературной известности, Либерт оказался впоследствии активно востребован польской литературой, причём в самые тяжелые, переломные годы: в 1934 предисловие к сборнику либертовской лирики написал «Аполлон польской поэзии» Леопольд Стафф; в 1943 Кшиштоф Камиль Бачинский, через несколько месяцев погибший во время Варшавского восстания, взял эпиграфом к поэме «Выбор» строки либертовского стихотворения «Всадник»: «Тот, кто сделал навеки выбор,// Перед выбором ежечасно». На стихи Либерта Кароль Шимановский написал «Литанию Деве Марии» для сопрано, женского хора и оркестра (1930—1933). К стихам Либерта не раз обращался папа Иоанн Павел II. Они переведены на английский, немецкий, испанский, португальский, итальянский, чешский языки.

Произведения

• Druga ojczyzna/ Другая родина (1925)
• Gusła/ Заклятья (1930)
• Kołysanka jodłowa/ Пихтовая колыбельная (1932, посмертно).

Сводные издания и антологии

• Poezje zebrane. Warszawa: Instytut Wydawniczy PAX, 1972.
• Pisma zebrane. T.1-2. Warszawa: Więz, 1976.
• Poezje wybrane. Warszawa: Instytut Wydawniczy PAX, 1996
• Listy do Agnieszki. Warszawa: Więz 2002.
• Antología poética. Madrid: Adonais, 2005 (издание на польском и испанском языках)
• A Franciscan anthology: Saints Francis and Clare in poetry/ David Craig and Janet McCann, eds. Cincinnati: St. Anthony Messenger Press, 2005.

Переводы на русский язык

• Стихи. Перевод и вступление Бориса Дубина// Новая Польша, 2006, № 12 (81), с.46-58.
• Из трёх книг. Перевод и вступление Бориса Дубина//Иностранная литература, 2007, № 1, с.156-169.

Литература

• Lichniak Z. Poeta konsekwencji: rzecz o Jerzym Liebercie. Warszawa: Pax, 1952
• Misiniec St. Ślady na niebie: duchowa droga Jerzego Lieberta. Kraków : Wydawn. Św. Stanisława BM Archidiecezji Krakowskiej, 1997
• Dlugosz L. Chwila dla Lieberta// Zwoje, 2002, № 33 (5).
• Szepan-Wojnarska A. «…you will get married to a fire»: The experience of transcendence in the life and the works of Jerzy Liebert. Krakow: Universitas, 2003.
• Całbecki M. «Czarna kropla nieskończoności»: fenomen lęku w poezji Jerzego Lieberta, Władysława Sebyły i Aleksandra Rymkiewicza. Wrocław: Zakład Narodowy im. Ossolińskich — Wydawnictwo, 2008

Ссылки

• [www.sanctus.ovh.org/sanc/poe/bio_jerzyLiebert.html Биография]  (польск.)
• [www.zwoje-scrolls.com/zwoje33/text05.htm Стихи, фотографии, линки]  (польск.)

Отрывок, характеризующий Либерт, Ежи

Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.