Оссолинский, Ежи

Ежи Оссолинский польск. Jerzy Ossoliński<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб "Топор"</td></tr>
канцлер великий коронный
1643 — 1650
Предшественник:	Пётр Гембицкий
Преемник:	Анджей Лещинский
Рождение:	15 декабря 1595(1595-12-15) Сандомир
Смерть:	9 августа 1650(1650-08-09) (54 года) Варшава
Род:	Оссолинские
Отец:	Ян Збигнев Оссолинский
Мать:	Анна Фирлей
Супруга:	Изабелла Данилович
Дети:	Франтишек, Урсула, Елена, Анна

Князь Ежи Оссолинский (польск. Jerzy Ossoliński, 15 декабря 1595, Сандомир — 9 августа 1650, Варшава) — польский государственный деятель и дипломат. Подстолий великий коронный (1630), маршалок сейма (1631), староста быдгощский (с 1633 года), подскарбий великий коронный (1633), воевода сандомирский (с 1636 года), подканцлер коронный (1639—1643), канцлер великий коронный (1643—1650).

Биография

Представитель польского шляхетского рода Оссолинских герба «Топор». Единственный сын воеводы подляшского и сандомирского Яна Збигнева Оссолинского (ок. 1555—1623) от второго брака с Анной Фирлей (ум. 1600). Старшие сводные братья — воевода сандомирский Кшиштоф Оссолинский (1587—1645) и подскарбий надворный коронный Максимилиан Оссолинский (1588—1655).

Восемь лет провел в различных заграничных университетах. Сигизмунд III отправил его к английскому королю Иакову I, чтобы склонить его к содействию в предстоявшей войне с турками.

Владислав IV посвящал его в самые тайные свои планы. Все приготовления к новой (несостоявшейся) турецкой войне, наполнявшие почти все правление Владислава IV, ведены были Оссолинским. В 1633 году он был послан в Рим к папе Урбану VIII; оттуда заехал в Венецию для заключения торгового трактата и для переговоров о борьбе с турками. На обратном пути Оссолинский посетил с той же целью Вену, где получил от императора Фердинанда II княжеский титул.

В 1643 году назначен канцлером коронным. Сейм 1646 году, на котором шляхта оказала упорное противодействие проекту войны с Турцией, разбил все планы короля и все приготовления Оссолинского. В эпоху бескоролевья, когда казаки громили один за другим польские отряды, Оссолинский выступил представителем примирительной политики. Стараясь ускорить избрание короля, он ратовал за Яна-Казимира.

Последний следовал вообще его советам и старался поддерживать его политику. В 1649 году ему удалось разрушить союз казаков с татарами и заключить мир с ханом крымским. Главнейшим злом политического строя Польши Оссолинский считал слишком большое развитие прав шляхты в ущерб власти короля; его усилия были направлены к усилению короны. Шляхта ненавидела его и старалась досаждать ему даже в мелочах: сейм 1638 года запретил ему носить княжеский титул, как полученный за границей, и даже издал общий запретительный закон в этом смысле.

В день смерти Оссолинского циркулировало двустишие:

«Bardzo wszyscy źaluja źejscia męźa tego
Dla tego, źe tak późno padi ten los na niego»

(то есть все жалеют по поводу смерти этого человека — жалеют, что смерть пришла к нему так поздно).

Сочинения Оссолинского: «De optimo statu reipublicae» (1614), «Questiones morales» (Падуя, 1615), «Mercurius Sarmaticus» (Данциг, 1645). Его автобиография напечатана в «Sprawozd. Zakl. Ossol.»

Образ Ежи Оссолинского в кино

• «Огнём и мечом» / «Ogniem i mieczem» (1999; Польша) режиссёр — Ежи Гоффмана, в роли Оссолинского — Кшиштоф Гоштыла.

Литература

• Оссолинский, Юрий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Оссолинский, Ежи

– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.