Езбера, Фёдор Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Фёдор Иванович Езбера (18291901) — чешский филолог. Пропагандировал использование кириллицы.



Биография

Родился в 1829 году в Чехии, в крестьянской семье. С 1869 года состоял доцентом по кафедре славянских наречий в Варшавском университете. Путешествуя по России, он составил коллекцию предметов, этнографических рисунков, моделей, икон и т. д. и из них устроил в Варшаве «Всероссийский Музей». Умер в 1901 году.

Литературная и общественная деятельность

Как писал для журнала «Новый Свет» Константин Грот:

«Литературная и общественная деятельность Езбера была направлена на пропаганду веры в спасительность для всех западных славян, употребляющих латинское письмо, перехода к славянскому письму, то есть к кириллице, полного объединения славян хоть в письме, как могучем факторе литературной взаимности. Такое объединение он считал самым первым условием успехов славянского культурного единения и взаимного сближения».

Написал ряд работ, брошюр и статей на тему использования кириллицы. В 1860 г. появилась его статья: «О письменах всех славян». С этого времени большая часть его брошюр, писанных на чешском языке, печаталась или только кириллицей, или параллельно кириллицей и латиницей.

Напишите отзыв о статье "Езбера, Фёдор Иванович"

Литература


Отрывок, характеризующий Езбера, Фёдор Иванович

– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских