Езучевский, Михаил Дмитриевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Езучевский Михаил Дмитриевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Дмитриевич Езучевский
Дата рождения:

1879(1879)

Дата смерти:

1928(1928)

Михаил Дмитриевич Езучевский (1879—1928) — русский художник, мастер исторического жанра, портретист.



Биография и творчество

Родился в семье действительного статского советника, потомственного дворянина Д. П. Езучевского, учёного-физика и изобретателя портативного фотоаппарата. Мать Анна Андреевна (урождённая Бернгард) училась в Московском Елизаветинском институте благородных девиц, служила классной дамой в одной из женских школ.

После окончания военной гимназии, в 1901 году в чине прапорщика Михаил Езучевский подал в отставку и серьёзно увлёкся живописью: посещал студию художника-акварелиста Н. А. Мартынова вместе с будущим известным художником-анималистом В. А. Ватагиным, также А. Ф. Котсом и Н. Д. Бартрамом, а затем уехал на учёбу во Францию, где окончил Парижскую академию искусств. Художник неоднократно выезжал и вновь возвращался в Париж. Он посетил Италию, Испанию, Северную Африку. В этих поездках молодой живописец очень много работал, писал этюды. В 1910-е годы его произведения стали появляться на выставках в России. В марте 1914 года он участвовал в сборной выставке русских художников в известной московской галерее Лемерсье наряду с А. М. Васнецовым, В. М. Васнецовым, И. Е. Репиным, М. М. Гермяшевым, М. А. Врубелем, К. И. Горбатовым. Ранние работы художника (пастели и смешанная техника 1910—1913 годов) хранятся в музее города Переславля-Залесского, а также в Музее неактуального искусства в Москве (Новые галереи ЦДХ на Крымском валу, галерея 10). С началом Первой мировой войны добровольцем ушёл на фронт, принимал участие в военных действиях. Находился в плену на территории Венгрии, откуда привёз целый ряд интереснейших натурных зарисовок.

Вернулся в Москву в 1918 году и при содействии старинного друга Николая Дмитриевича Бартрама, директора Музея игрушки на Смоленском бульваре (впоследствии музей перевели в Загорск), стал сотрудником отдела охраны памятников искусства и старины Наркомпроса. Тот же Бартрам привлёк Езучевского к работе в техникуме кустарной промышленности в качестве преподавателя рисования. С 1919 по 1921 год Езучевский работал научным сотрудником в отделе декоративного искусства музейного отдела Главнауки, являлся членом Комиссии по изучению и созданию детской книги при опытно-показательных учреждениях Народного Комиссариата Просвещения. В 1922 году художник был приглашён для работы в Дарвиновский музей[1], где на тот момент остро не хватало мастера исторической живописи и живописного портрета. За годы работы в музее (с 1922 по 1928) Езучевский создал замечательную серию картин по истории естествознания. Главным призванием М. Д. Езучевского была жанровая живопись, благодаря чему в фондах музея представлены уникальные серии картин, на которых запечатлены сюжеты из жизни великих натуралистов и мыслителей различных эпох. Героями его произведений стали Аристотель, Р. Бэкон, И. Кеплер, Н. Коперник, Г. Галилей, Д. Бруно, Ф. Бэкон, И. Ньютон, Г. В. Лейбниц, И. Кант, О. Конт, Г. Спенсер, Э. Мендель, Ч. Дарвин.

В 1928 году в Москве в возрасте 48 лет художник скончался, не успев завершить начатую в 1924 году серию картин «К истории борьбы церкви и науки». Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище — уч. 17. По выражению А. Ф. Котса, М. Д. Езучевский «навсегда оставил яркий след в истории Дарвиновского музея».

Напишите отзыв о статье "Езучевский, Михаил Дмитриевич"

Примечания

  1. [www.darwin.museum.ru/ Государственный Дарвиновский музей]

Источники

  • [www. rosculture. ru Официальный сайт Федерального агентства по культуре и кинематографии]
  • [www. rcart. net/exhibitions/real/45/index. html Сайт проекта RCART]
  • [www. vagankovo. pogost. info Похоронен на 17 участке Ваганьковского кладбища]

Отрывок, характеризующий Езучевский, Михаил Дмитриевич

Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.