Карклиньш, Екабс

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Екаб Карклинь»)
Перейти к: навигация, поиск

Екаб Карклиньш (латыш. Jēkabs Kārkliņš, Яков Яковлевич Карклинь; 13 (25) марта 1867, Кокнесе — 11 ноября 1960, Рига) — российский и латвийский певец (тенор) и музыкальный педагог. Муж Надежды Карклини. Заслуженный деятель искусств Латвийской ССР (1945).

Окончил учительскую семинарию в Риге (1886) и Санкт-Петербургскую консерваторию (1897) по классу вокала С. И. Габеля, изучал также композицию под руководством Н. А. Римского-Корсакова. Был первым исполнителем партии Индийского гостя в опере Римского-Корсакова «Садко» (1897, Московская частная русская опера), пел партию Князя Василия Голицына на московской премьере оперы Модеста Мусоргского «Хованщина» (1897, там же), участвовал также в премьерном концертном исполнении выполненной Римским-Корсаковым редакции оперы Мусоргского «Борис Годунов» (1896, Большой зал Санкт-Петербургской консерватории). В 1896 г. организовал также мужской вокальный квартет.

В 18991902 гг. преподавал вокал и теорию музыки в классах Императорского Русского музыкального общества в Томске. В 1902 г. с учреждением таких же классов в Самаре (ныне Самарское музыкальное училище) был назначен его директором и занимал эту должность до 1919 г., преподавал теорию и вокал, руководил камерным оркестром преподавателей, публиковался в городских газетах как музыкальный критик. В 1907 г. женился на преподавательнице фортепиано Надежде Тихоновой (развёлся в 1931 г.). Награждён орденом Станислава III степени (1907) и Анны III степени (1911).

В 1920 г. вернулся в Латвию и до 1954 г. преподавал теорию музыки в Латвийской консерватории, с 1927 г. профессор. Опубликовал учебники теории и гармонии. Кавалер ордена Трудового Красного Знамени (1947).

Напишите отзыв о статье "Карклиньш, Екабс"

Отрывок, характеризующий Карклиньш, Екабс

«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…