Екатарина Велика

Екатарина Велика Екатарина Велика
Жанры	пост-панк, панк-рок, новая волна, психоделический рок
Годы	1982—1994
Страна	Югославия Югославия
Город	Белград
Другое название	ЕКВ
Язык песен	сербский
Лейблы	PGP RTB, ZKP RTLJ
Состав	Милан Младенович Маргита Стефанович Боян Печар

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Екатарина Велика (серб. Екатерина Великая, также известна как ЕКВ) — югославская и сербская рок-группа из Белграда, один из успешнейших музыкальных коллективов Югославии, популярность к которой пришла в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Группа прекратила своё существование в 1994 году после смерти своего фронтмена.

Основа группы состояла из вокалиста и гитариста Милана Младеновича, клавишницы Маргиты Стефанович и бас-гитариста Бояна Печара. Другие музыканты выступали совместно с группой только на концертах, не являясь постоянными участниками коллектива.

История

Начало

«Екатерина Велика» появилась в феврале 1982 после распада new-wave-группы «Шарло Акробата». Гитарист Милан Младенович и басист Душан «Коя» Коич, основатели группы, разошлись во мнениях о продолжении деятельности коллектива, что привело к его распаду. Коич ушёл в группу «Дисциплина Кичме» (серб. Позвоночник), а Младенович создал тем временем свою группу под названием «Катерина II».

В состав группы вошли гитарист Драгомир «Гаги» Михайлович, басист Зоран «Сваба» Радомирович и ударник Душан Деянович. Название было взято в честь бывшей девушки Михайловича, которую звали Катарина. Но в октябре Радомирович и Деянович ушли из группы, а на место ударника пришёл Бранко «Манго» Кустрин. После первых репетиций группа объявила о поиске клавишника для коллектива, а вскоре в состав пришла Маргита Стефанович, у которой было профессиональное музыкальное образование. Кустрин покинул группу через месяц, на его место пришёл старый знакомый Милана Иван «Вд» Вдович. Вскоре в составе появился и бас-гитарист Боян Печар.

После изменений в составе сформировался относительный «костяк»: Милан Младенович, Боян Печар, Маргита Стефанович, Драгомир Михайлович и Иван Вдович. Они начинают работу над дебютным альбомом.

1980-е годы

1984: Катарина II

В 1983 году группа приняла участие в загребском биеннале, где получила много позитивных отзывов. Вскоре участники начали готовиться к записи первого альбома совместно с актёром Святославом Лесичем. Работа шла в студии «Друга мака», которая принадлежала Енко Лесичу, музыканту из группы «Шарло Акробата». К несчастью, материал оказался непригодным для издания, а группа вынуждена была перезаписать альбом в люблянской студии РТВ. Директором студии был Срджан Марьянович.

В 1984 году наконец вышел альбом «Катарина II». Большая часть текстов была написана Младеновичем. Впрочем, песни «Врт» (серб. Сад) и «Платформе» (серб. Платформы) были написаны Михайловичем, композиция «Кад кренем ка…» (серб. Когда пойду к...) — Маргитой, а «Треба да се чисти» (серб. Должно быть очищено) была создана всей группой.

После выхода альбома между Младеновичем и Михайловичем случился скандал и разлад. Более того, Михайлович оказался в тюрьме из-за проблем с законом. После освобождения он был проинформирован о своём исключении из группы, однако он закрепил за собой все права на название «Катарина II». Музыканты вынужден были сменить название коллектива на «Екатарина Велика», выбранное в честь императрицы России Екатерины II Алексеевны. Впоследствии участниками ещё использовалась и аббревиатура ЕКВ. После этого группу покинул ещё один музыкант, на этот раз Иван Вдович. Причиной ухода стали проблемы с наркотиками. Вместо него в группу пришёл Иван «Фирчи» Феце.

1985: Екатарина Велика

Популярность группы возрастала после гастролей в стране. Группа давала концерты в Белграде, Загребе и Любляне. В 1985 году группа записала второй альбом «Екатарина Велика» в загребский студии «SIM studio». В записи приняли участие Милан, Маргита, Боян и Феце, продюсировал альбом Владимир Смолец. В композициях преобладали быстрые и энергичные ритмы. На обложке альбома участники были изображены в образе американских индейцев.

Известными песнями стали «Очи боје меда» (серб. Глаза цвета меда), «Tattoo» (с англ. — «Татуировка») и «Модро и зелено» (серб. Синий и зелёный). 22 марта 1985 группа впервые отправилась за границу, выступив на фестивале «Дни культуры» в итальянском Турине. В Загребе на фестивале «Боље вас нашли» группа дала ещё один концерт.

В конце 1985 года Иван Феце отправился служить в армию, а его заменил ещё один барабанщик Иван «Рака» Ранкович.

1986: С' ветром уз лице

В 1986 году «Екатарина Велика» выпустила третий альбом «С' ветром уз лице» (серб. Против ветра), который стал прорывом для команды и возвёл её в ранг звёзд. Продюсированием занимались Драга Чачинович, Милан Младенович и Маргита Стефанович. На композициях в альбоме уже преобладали оттенки синти-попа: 8-битный семплер E-MU Emulator II и драм-машины. Среди песен выделяются «Буди сам на улици» (серб. Будь сам на улице), «Као да је било некад» (серб. Как будто было когда-то), «Ти си сав мој бол» (серб. Ты - вся моя боль) и «Новац у рукама» (серб. Деньги в руках).

Критики отметили доступность альбома и простые аранжировки вкупе с лёгкими мелодиями. Благодаря этому альбому группа стала выступать на каждом музыкальном концерте. А 2 ноября 1986 в клубе «Kulusic club» был записан концертный альбом «19LIVE!86», вышедший через год. В Белграде группа завершила свои гастроли концертом в Молодёжном центре. Весною Ивана Ранковича сменил новый барабанщик Срджан Тодорович.

1987: Љубав

Во второй половине 1987 года вышел четвёртый альбом группы «Љубав» (серб. Любовь), который считается лучшим альбомом группы и лучшим рок-релизом в Югославии. Перед выпуском пластинки вышел промосингл «Земља»/«Први и Последни Дан» (серб. Земля/Первый и последний день). «Екатарина Велика» стала ориентироваться чаще на гитарные соло после прихода австрийского продюсера Теодора Янни. Также фанаты оценили оформление альбома, на обложке которой изображена сама Маргита Стефанович. В оформлении обложки принимал участие художник Вук Видор.

Самыми популярными песнями стали «Земља» (серб. Земля), «Поред мене» (серб. Рядом со мной), «Љубав» (серб. Любовь), «7 дана» (серб. 7 дней) и «Људи из градова» (серб. Люди из городов). На пластинке есть и представитель депрессивной лирики — песня «Тонемо» (серб. Тонем).

Группа подтвердила свой звёздный статус, выступив на арене «Pionir» в Белграде. В начале 1988 года началось новое турне совместно с новыми музыкантами: Таней Йовичевич и Дзвинко Дукачем. Вскоре Феце вернулся из армии и на несколько месяцев стал членом «Екатарины Великой», заменив Тодоровича, но в мае 1988 года покинул страну и уехал в Нью-Йорк. Тодорович снова вернулся в группу.

1989: Само пар година за нас

В 1989 году ЕКВ выпустила пятый альбом «Само пар година за нас» (серб. Всего пара лет для нас). Критика ожидала продолжения темпов альбома «Љубав», но неожиданно на альбоме оказалось много песен, посвящённых социальным проблемам. Эти песни оказались пророческими, так как там угадывались намёки на раскол страны, гражданскую войну и разрушение моральных ценностей. Известными песнями стали «Круг» (серб. Круг), «Срце» (серб. Сердце) и «Пар година за нас» (серб. Пара лет для нас), которая в 2006 году была признана величайшей песней югославских исполнителей всех времён и народов. Примерно точно так же о ней высказывался и Милан Младенович в 1992 году в телепередаче «ТВ Постер», назвав её лучшей песней из репертуара группы.

1990-е годы

1991: Дум дум

Боян Печар переехал жить в Лондон в начале 1990-х, а вскоре Срджан Тодорович покинул коллектив для актёрской карьеры. Вскоре Милан и Маргита пригласили в группу басиста Драгишу Ускоковича и барабанщика Марко Миливовича. Вместе был издан шестой альбом «Дум дум» (серб. Бам-бам), который считается одним из самых тяжёлых и мрачных альбомов. Как и в предыдущем альбоме, в песнях преобладали мрачные настроения и предчувствия катастрофы, изображавшие трудную политическую обстановку.

В 1991 году группа дала концерт в Сараево на Олимпийском стадионе для 50-тысячной публики, призывая не развязывать войну. А весной 1992 года Милан стал также участником югославской супер-группы «Rimtutituki», принимая участие в антивоенных митингах. Группа выпустила сингл «Slušaj 'Vamo» (серб. Слушай сюда), выпустив также видеоклип на эту песню.

1993: Неко нас посматра

В 1993 году группа записала седьмой и последний альбом «Неко нас посматра» (серб. Кто-то на нас смотрит). Этот альбом критики признали неудачным из репертуара группы. Тем не менее, пластинка характеризовалась мягким и спокойным звуком, а также оптимистичной лирикой. На альбоме содержится кавер-версия песни «Истина машина» (серб. Настоящая машина) группы «Time», а также известные песни «Заједно» (серб. Вместе), «Јадранско море» (серб. Адриатическое море) и «Понос» (серб. Гордость). Только спустя много лет этот альбом получил высокие оценки.

Распад группы

В 1994 году группа уже прекратила выступать в Югославии и стала давать чаще концерты за границей. Милан отправился в Бразилию для работы над группой «Angel’s Breath». Сама же «Екатарина Велика» планировала записать восьмой альбом «Поново заједно» (серб. Снова вместе), однако 24 августа 1994 на фестивале «Pjesma Mediterana» (серб. Песня Средиземноморья) в черногорском городе Будва случилось несчастье: Милан Младенович попал в больницу, где ему поставили диагноз: рак поджелудочной железы.

Несмотря на усилия врачей, 5 ноября 1994 Милан скончался в Белграде в возрасте 36 лет. Смерть его стала ударом для группы, и после его кончины Маргита, Драгиша и Марко объявили о распаде группы. Вскоре стали умирать один за другим участники группы: 31 октября 1998 от сердечного приступа умер Боян Печар. А 18 сентября 2002 скончалась последняя участница группы Маргита Стефанович. Причины смерти не назывались официально, но уже известно, что Маргита умерла после передозировки наркотиков. Ей было всего 43 года.

Нет в живых также Ивана Вдовича, погибшего в 1992 году и Душана Деяновича, который скончался 16 ноября 2000 от СПИДа.

Влияние на музыку

Группа «Екатарина Велика» серьёзно повлияла на рок-музыку Югославии, став одной из самых известных групп и повлияв на культуру всех бывших югославских республик. Её называют в числе любимых исполнителей такие современные певцы и певицы, как Каролина Гочева (Македония) и Мария Шерифович (Сербия). ЕКВ расширила базу рок-музыки, существовавшую ранее, и вывела её на совершенно новый уровень. Хотя уже прошло 15 лет с момента распада коллектива, а из его участников почти никто не дожил до наших дней, творчеством группы увлекаются современные коллективы.

Участники

Основные

• Милан Младенович — вокал, гитара (февраль 1982 — лето 1994)
• Маргита «Маги» Стефанович — клавишные (конец 1982 — лето 1994)
• Боян Печар — бас-гитара (начало 1983 — конец 1990)

Сессионные

• Драгомир «Гаги» Михайлович — гитара (февраль 1982—1984)
• Зоран «Шваба» Радомирович — бас-гитара (февраль — декабрь 1982)
• Душан «Джинджер» Деянович — ударные (февраль — декабрь 1982)
• Бранко «Манго» Куштрин — ударные (февраль 1982 — начало 1983)
• Ивица «Вд» Вдович — ударные (начало 1983 — осень 1984)
• Иван «Фирчи» Феце — ударные (осень 1984 — конец 1985; январь — май 1988)
• Иван «Рака» Ранкович — ударные (конец 1985 — начало 1987)
• Срджан «Жика» Тодорович — ударные (начало 1987 — начало 1988; май 1988 — конец 1990)
• Марко Миливоевич — ударные (начало 1990 — лето 1994)
• Мишко Плави — бас гитара (начало 1990 — весна 1991)
• Душан Петрович / Бата Божанич — бас-гитара (весна — осень 1991)
• Драгиша «Чима» Ускокович — бас-гитара (осень 1991 — конец 1993)
• Боле Станоевич — бас-гитара (лето 1994)

Дискография

Студийные альбомы

• 1984 Катарина II
• 1985 Екатарина Велика
• 1986 С' ветром уз лице
• 1987 Љубав
• 1989 Само пар година за нас
• 1991 Дум дум
• 1993 Неко нас посматра

Концертные альбомы

• 1987 19LIVE86
• 1997 Live 88
• 2001 Kao u snu — EKV Live 1991

Сборники

• 1997 Kao Nada, Kao Govor, Kao More…
• 2007 EKV Revisited

Трибьюты

• 2003 Kao da je bilo nekad
• 2003 Jako dobar tattoo — Tribute to EKV

Ссылки

• [solair.eunet.rs/~gabriel/glavna.htm Сербский сайт, посвящённый группе]
• [www.ekatarinavelika.org/ Фан-сайт группы]
• [www.lastfm.ru/music/EKV Екатарина Велика на Last.fm]
• [www.discogs.com/artist/Ekatarina+Velika Дискография группы на портале Disogs.com]

Отрывок, характеризующий Екатарина Велика

Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.