Санковская, Екатерина Александровна
| Екатерина Александровна Санковская | |
 Портрет Санковской работы художника Николая Фёдорова, XIX век | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
16 августа 1878 (61 год) |
| Место смерти: | |
Екатерина Александровна Санковская (1816—1878) — русская артистка балета.
Биография
Родилась 11 (23 по новому стилю) ноября 1816 года в Москве. В девять лет поступила в московскую театральную школу, где уже во время учёбы участвовала в спектаклях и балете. По окончании учёбы Санковская была принята в Московскую императорскую труппу и продолжала совершенствовать своё мастерство — обучалась у французской преподавательницы Фелицаты Ивановны Гюллень-Сор, которая в 1836 году повезла свою ученицу в Париж для продолжения обучения[1]. Во Франции они видели выступления Фанни Эльслер и привезли в Москву новые танцы, в том числе и из репертуара этой артистки. По драматическому классу Санковская училась у М. С. Щепкина.
В 1837 году Екатерина Санковская стала первой русской исполнительницей заглавной партии в балете «Сильфида» композитора Жана Шнейцхоффера[1]. Интересно, что в этом же году партию Сильфиды на петербургской сцене исполняла итальянская балерина Мария Тальони[2]. В 1846 году Екатерина первой из московских танцовщиц отправилась в заграничное турне, которое стало успешным. В декабре 1854 года Санковская последний раз выступила на московской сцене.
Уйдя со сцены, Екатерина Александровна стала преподавать танцы в одной из московских женских гимназий. Жила вместе с сестрой Александрой — тоже танцовщицей Большого театра[3]. Они купили дом и жили в селе Всехсвятское[4], где Санковская умерла 16 (28 по новому стилю) августа 1878 года. Была похоронена на кладбище у церкви, которая и сейчас там находится.
Напишите отзыв о статье "Санковская, Екатерина Александровна"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.liveinternet.ru/users/ada_peters/post338709181/ Екатерина Санковская. Первая русская Сильфида — кто она?]
- ↑ [oballet.ru/page/e-a-sankovskaja История и развитие балета]
- ↑ [interpretive.ru/dictionary/1019303/word/sankovskaja-aleksandra-aleksandrovna Санковская Александра Александровна]
- ↑ Бахрушин Ю. А. [books.google.ru/books?id=2_w6AAAAMAAJ&q=Санковская+Всехсвятское&dq=Санковская+Всехсвятское&hl=ru&sa=X&ei=E3vnT66qL8iD-wbx_PSxAw&ved=0CDQQ6AEwAA История русского балета]. — Просвещение, 1977. — 285 с.
Ссылки
- [www.belcanto.ru/sankovskaya.html Екатерина Александровна Санковская]
- [www.biletexpress.ru/teatr-articles/106/67.html В московском балете щепкинской поры]
- [shkolazhizni.ru/archive/0/n-69294/ Екатерина Санковская. Первая русская Сильфида]
Отрывок, характеризующий Санковская, Екатерина Александровна
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
