Телешева, Екатерина Александровна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Екатерина Телешева

Портрет работы Ореста Кипренского, 1828 г.
Имя при рождении:

Екатерина Александровна Телешева

Дата рождения:

23 ноября 1805(1805-11-23)

Дата смерти:

1857(1857)

Профессия:

артистка балета

Гражданство:

Российская империя Российская империя

Театр:

Большой Каменный театр, Петербург

Екатери́на Алекса́ндровна Телешева (Телешова, Телешёва); (18041857) — русская балерина, любимая ученица Дидло и Е. И. Колосовой.





Биография

В начале XIX века Екатерина, — наследница обедневшего дворянского рода, — поступила в Петербургское театральное училище. Впервые она, тогда ещё ученица театрального училища, появилась на петербургской сцене в балете своего учителя Шарля Дидло «Зефир и Флора» в 1820 году. После окончания училища её принимают солисткой в труппу петербургского Большого театра, где Телешова вскоре занимает ведущее положение. Она с успехом танцует в балетах Дидло. В 1824 году исполняет партию Волшебницы в балете Шольца по поэме А. С. Пушкина «Руслан и Людмила, или Низвержение Черномора, злого волшебника».

На сцене выступала одновременно с другой, тоже изящной танцовщицей Верой Зубовой; обе были талантливы, обе красивы, обе имели массу поклонников, сначала подруги по школе, позднее соперницы за сердце Милорадовича.

Телешова была изящная, привлекательная женщина: высокого роста стройная брюнетка, она была пантомимной танцовщицей с чрезвычайно выразительной мимикой, притом обладала замечательной лёгкостью в танцах. Она особенно отличалась в балетах «Дезертир» на музыку Монсиньи, «Федра и Ипполит» Кавоса и Турика, в комедии «Батюшкина дочка», в опере «Фенелла» Обера. Несмотря на успех в балете, она была известна своей привязанностью к драматическому искусству. Родственница известной Е. И. Ежовой, «домоправительницы» князя Шаховского, Телешова пользовалась расположением закулисного начальства, и услужливый Дидло назначал ей те роли, которые ей нравились.

В 1827 году Телешова получила звание придворной танцовщицы. О её таланте один из современников писал[1]:

…При самой очаровательной наружности имела она столько чувств и игры, что увлекала самого бесстрастного зрителя.

О Екатерине Телешовой неоднократно упоминает в своей книге[2] театральный актёр, критик и историк балета А. А. Плещеев (1858—1944).

Личная жизнь

Её покровителем и любовником, фактически гражданским мужем, был граф, генерал-губернатор Санкт-Петербурга Михаил Андреевич Милорадович, именно с её квартиры он отправился на Сенатскую площадь в день мятежа декабристов, где был убит Каховским.

В период связи с Милорадовичем, Телешова стала «закулисной султаншей». Говорили даже, что из-за неё погибла другая талантливая балерина Анастасия Семёновна Новицкая (1790—1822), которая отказалась играть в одном спектакле с ней второстепенную роль. Милорадович так напугал её своими угрозами посадить в смирительный дом, что она слегла в постель и вскоре умерла. В Екатерину был влюблён Александр Грибоедов, тогда офицер гусарского полка, который посвятил ей стихотворение в связи с исполнением ею танца Золмиры в балете «Руслан и Людмила», поставленном на сцене 8 декабря 1824 года:

О, кто она? — Любовь, харита,
Иль пери для страны иной
Эдем покинула родной,
Тончайшим облаком обвита?
И вдруг — как ветр её полет!
Звездой рассыплется, мгновенно
Блеснет, исчезнет, воздух вьет
Стопою свыше окрыленной…

Эти обстоятельства привели к серьёзному конфликту Грибоедова с Милорадовичем, который разрешила только смерть последнего. Карл Брюллов пригласил её позировать для картины [www.picture.art-catalog.ru/picture.php?id_picture=5761 «Итальянка у фонтана»], а Орест Кипренский запечатлел её в образе одной из балетных героинь — [nearyou.ru/kiprensk/28telesh.html Зелии] из балета “Приключение на охоте”.

Телешова состояла в гражданском браке с богачом Афанасием Фёдоровичем Шишмарёвым (1790—1876), от которого имела пять сыновей и дочь Екатерину, получивших фамилию Телешовых.

Екатерина Телешова оставила сцену в 1842 году в возрасте тридцати восьми лет. Умерла в 1857 году, пережив свою сценическую славу.

См. также

Напишите отзыв о статье "Телешева, Екатерина Александровна"

Ссылки

  1. Красовская В. Русский балетный театр от возникновения до середины XIX века.:М.-1958,с.159
  2. Плещеев А. А. Наш балет (1673—1899). Балет в России до начала XIX столетия и балет в Санкт-Петербурге до 1899 года. — СПб.: «Лань», «Издательство ПЛАНЕТА МУЗЫКИ», 2009. — 576.: ил. с. — ISBN 978-5-8114-0840-5.

Отрывок, характеризующий Телешева, Екатерина Александровна

– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…