Екатерина Брауншвейг-Вольфенбюттельская
| Екатерина Брауншвейг-Вольфенбюттельская | ||
| ||
|---|---|---|
| Смерть: | Кроссен | |
| Место погребения: | церковь Св. Марии, Кюстрин | |
Екатерина Брауншвейг-Вольфенбюттельская (нем. Katharina von Braunschweig-Wolfenbüttel; 1518, Вольфенбюттель — 16 мая 1574, Кроссен) — принцесса Брауншвейг-Вольфенбюттельская, в замужестве маркграфиня Бранденбург-Кюстринская.
Содержание
Биография
Екатерина — дочь герцога Генриха II Брауншвейг-Вольфенбюттельского и его супруги Марии Вюртембергской, дочери графа Генриха Вюртембергского.
11 ноября 1537 года в Вольфенбюттеле Екатерина вышла замуж за маркграфа Иоганна Бранденбург-Кюстринского. Екатерина приняла активное участие в продвижении идей Реформации в маркграфстве.[1]
Екатерина слыла исключительно экономной и хозяйственной женщиной и оказывала деятельную поддержку своему супругу. В Кюстрине ей принадлежало несколько хозяйственных зданий и прикухонный сад. В предместье Кюстрина у Екатерины имелся так называемый «дикий двор», а также несколько поместий в Шаумбурге, Древице и Нойдамме. В Нойдамме Екатерина поселила голландских беженцев веры, занимавшихся текстильным ремеслом. Были построены школа и церковь, и в 1562 году Нойдамм получил статус города.[2]
Екатерина, в которой все отмечали простоту, была известна в народе как «мать Кете». Она основала первую аптеку в Дроссене, ещё одну открыла в Кюстрине, где бедные и нуждающиеся могли бесплатно получить лекарство. Екатерина основала многочисленные хутора и молочные фермы, которыми она сама управляла и реализовывала их продукцию.
В 1999 году могила Екатерины была обнаружена щецинскими археологами на руинах кюстринской приходской церкви.[3] Имя Екатерины носит улица Катариненштрассе в берлинском районе Халензе.[4]
Потомки
- Елизавета (1540—1578), замужем за Георгом Фридрихом Бранденбург-Ансбах-Кульмбахским
- Екатерина (1549—1602), замужем за курфюрстом Бранденбурга Иоахимом Фридрихом.
Напишите отзыв о статье "Екатерина Брауншвейг-Вольфенбюттельская"
Примечания
- ↑ L. Oberheim: Die einführung der reformation in der mark Brandenburg, G. Wilmsen, 1839, S. 140
- ↑ Jörg Lüderitz: Die Neumark, Trescher Verlag, 2008, S. 42
- ↑ [www.vfdgkuestrins.de/texts/schmook/schmook.html Wo Markgraf Hans begraben liegt]
- ↑ [berlin.kauperts.de/Strassen/Katharinenstrasse-10711-Berlin KATHARINENSTRAßE Berlin - 10711 - Halensee]
Литература
- K. W. Kutschbach: Chronik der Stadt Küstrin, Enslin, 1849, S. 45 f.
- Ernst Helwing: Geschichte des brandenburgischen Staats, 1834, S. 648 [books.google.de/books?id=O9MAAAAAcAAJ&pg=PA648]
Отрывок, характеризующий Екатерина Брауншвейг-Вольфенбюттельская
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
