Гольдингер, Екатерина Васильевна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Екатерина Васильевна Гольдингер (30 ноября (12 декабря1881, Москва18 ноября 1973, Москва) — русская советская художница, искусствовед. Мемуаристка.



Биография

Приёмная дочь семьи известных русских врачей Окуньковых-Гольдингеров. Сама Екатерина Васильевна утверждала, что она — дочь Николая Дмитриевича Панова (1832—1895)[1], удочерённая хирургом Василием Гольдингером и Зинаидой Николаевной Окуньковой после смерти матери (её родная мать умерла при родах или вскоре после них).

Живописи обучалась у К. А. Савицкого (1896), затем у Л. О. Пастернака. С 1905 года художественное образование продолжала в Париже — у Мерсона и Ф. Кормона.

С 1904 года начала участвовать в выставках. Экспонировалась на выставках Московского общества любителей художеств (1904–1905), Весенних выставках в залах ИАХ (1904—1906), Московского товарищества художников (1905—1918 и 1924), Союза русских художников (1910, 1911, 1913—1915, 1922—1923), Нового общества художников (1910 и 1917). Участвовала также в зарубежных выставках: Всемирной выставки в Риме (1910), XIV Международной выставки искусств в Венеции (1924).

Жила в Москве, в Большом Ржевском переулке, в собственном доме. Создавала портреты, пейзажи, натюрморты, жанровые композиции; много работала в техниках пастели и акварели. В 1910-х годах по заказу издательства «И. Кнебель» выполнила иллюстрации к сказкам братьев Гримм, Г.-Х. Андерсена, арабским сказкам.

В 1918—1921 годах училась на историко-филологическом факультете Московского университета, работала в комиссии Наркомпроса по описанию национализированных художественных коллекций[2]; оформляла спектакли, работала в книжной иллюстрации.

В советские годы участвовала во 2-й выставке картин профессионального союза художников-живописцев (1918), 4-й государственной выставке картин (1919), «22 художников» (1927), художественных произведений к 10-летнему юбилею Октябрьской революции (1928) в Москве; также — в выставке картин, скульптуры и художественной индустрии в Рязани (1918), 1-й государственной выставке искусства и науки в Казани (1920), «Художники РСФСР за XV лет» в Ленинграде (1932—1933) и других.

Знатокам русского искусства Е. В. Гольдингер известна, прежде всего, как искусствовед. В 1923—1939 годах она была хранителем французского отдела картинной галереи в Музее изящных искусств (Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина), затем работала в Музее-усадьбе «Кусково».

Написала монографию о И. П. Аргунове, преподавала в МГУ. В последние годы жизни она писала свой родной Большой Ржевский переулок — один и тот же дом и двор при разном освещении и в разное время года.

После себя она оставила богатое творческое наследие и воспоминания «Трудный путь», часть которых, благодаря усилиям искусствоведа В. А. Десятникова, были изданы в 1997 году в сборнике «С крестом и без креста», посвящённом 850-летию Москвы.

Персональные выставки Е. В. Гольдингер состоялись в 1961 и 1971 годах в Москве. На выставке «Галереи искусств Даев 33» в 2007 году были впервые представлены её 38 живописных и графических работе. Многие её произведения хранятся в собраниях ряда региональных государственных музеев, в Государственной Третьяковской галерее, ГМИИ им. А. С. Пушкина, в Литературном и Театральном музеях и в частных коллекциях.

Напишите отзыв о статье "Гольдингер, Екатерина Васильевна"

Примечания

  1. Родным дядей Николая Дмитриевича Панова был декабрист — Николай Алексеевич Панов.
  2. Как отмечал В. А. Десятников ([magazines.russ.ru/novyi_mi/2007/11/de11.html Собиратель] // «Новый Мир». — 2007. — № 11) со временем она стала «одним из лучших в стране специалистов в определении авторства и датировок картин, поступающих в музейные фонды».

Ссылки

  • [artinvestment.ru/auctions/80670/biography.html Гольдингер, Екатерина Васильевна. Биография]
  • [www.museum.ru/N29870 Е. В. Гольдингер (1881—1973). Живописные осколки. Из разрозненного…]
  • [www.ng.ru/antiquare/2007-02-09/22_goldinger.html Живописец Екатерина Гольдингер]

Отрывок, характеризующий Гольдингер, Екатерина Васильевна

– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.