Екатерининский парк (Царское Село)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Екатерининский парк (Пушкин)»)
Перейти к: навигация, поиск
Екатерининский парк (Царское Село)Екатерининский парк (Царское Село)

</tt> </tt> </tt> </tt>

</tt>

</tt>

</tt>

Екатерининский парк
59°42′45″ с. ш. 30°23′53″ в. д. / 59.71250° с. ш. 30.39806° в. д. / 59.71250; 30.39806 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.71250&mlon=30.39806&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 59°42′45″ с. ш. 30°23′53″ в. д. / 59.71250° с. ш. 30.39806° в. д. / 59.71250; 30.39806 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.71250&mlon=30.39806&zoom=14 (O)] (Я)
СтранаРоссия Россия
РегионСанкт-Петербург
Местонахождениег. Пушкин
Типпейзажный и регулярный парк
Дата основания1717 год
Проездэлектропоезд с Витебского вокзала до станции «Царское Село», далее автобусами
Площадь107 га
Статус Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447000 № 7810447000]№ 7810447000
Сайтwww.tzar.ru/museums/palaces/catherine_park
Екатерининский парк
Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 540
[whc.unesco.org/ru/list/540 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/540 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/540 фр.]

Екатерининский парк — парк в составе Государственного музея-заповедника «Царское Село». Находится в городе Пушкин под Санкт-Петербургом, памятник архитектуры XVIII—XIX веков.

Совместно с Александровским парком является неотъемлемой частью Царскосельской императорской резиденции и получил своё название по находящемуся в нём Екатерининскому дворцу.

Екатерининский парк состоит из двух частей: регулярного Старого сада и пейзажного Английского парка. 1717—1720 гг., садовый мастер Роозен Я., садовый мастер Фохт И., 1742—1761 гг., арх. Земцов М. Г., арх. Растрелли Ф.-Б., арх. Чевакинский С. И., 1762—1796 гг., арх. Неелов В. И., арх. Ринальди А., арх. Фельтен Ю. М., арх. Камерон Ч., арх. Кваренги Д., инж. Герард И.,  памятник архитектуры (федеральный)





Содержание

Физико-географическая характеристика

Рельеф и геологическое строение

Парк расположен на Приневской низменности, на склоне Балтийско-Ладожского уступа. В палеозое 300—400 миллионов лет назад вся эта территория была покрыта морем. Осадочные отложения того времени — песчаники, пески, глины, известняки — мощной толщей (свыше 200 метров) покрывают кристаллический фундамент, состоящий из гранитов, гнейсов и диабазов. Современный рельеф образовался в результате деятельности ледникового покрова (последнее, Валдайское оледенение, было 12 тысяч лет назад). После таяния ледника возникло Литориновое море. 4 тысячи лет назад море отступило и образовалась долина реки Невы. Долина сложена озёрно-ледниковыми и постледниковыми отложениями[1]. Местность, на которой располагается Екатерининский парк, возвышенная, около 65 м над уровнем моря[2].

Почвы, растительный мир и экология

До появления парка территория была покрыта хвойными лесами (сосновые и еловые) с примесью широколиственных пород и низинными болотами. Преобладают поверхностно-подзолистые в сочетании с торфяно-подзолисто-глеевыми почвами. В результате интенсивной хозяйственной деятельности людей естественный ландшафт повсеместно уступил место культурному ландшафту[3].

Экологически это наиболее чистый район благодаря природному микроклимату и жёсткой природоохранной политике администрации[4].

История

Предыстория парка

В шведское время (1609—1702) на территории Екатерининского парка существовала усадьба шведского магната — Сарская мыза (фин. Saari mojs, швед. Sarishoff[5] — «возвышенное место»). Это была небольшая усадьба, состоявшая из деревянного дома, хозяйственных пристроек к нему и скромного сада, разделённого двумя перпендикулярными аллеями на четыре квадрата. Речка Вангази, протекавшая по дну оврага, была запружена, благодаря чему выше плотины возник обширный пруд. Впервые это поселение упоминается в составе Никольского Ижорского погоста в "Переписной окладной книге по Новгороду Вотской пятины 1501 года. На картах, составленных для Бориса Годунова, поместье имеет название «Сарица». Позднее, под влиянием русской народной этимологии, название трансформировалось в «Сарскую мызу», затем в «Саарское село», и, наконец, стало Царским Селом[2].

После изгнания шведов из этого района Пётр I подарил мызу А. Д. Меншикову, а позднее, 13 (24) июня 1710 года по указу императора Сарская мыза (вместе с 43 приписанными деревнями и угодьями) была подарена Марте Скавронской, ставшей в 1712 году его женой под именем Екатерины Алексеевны. В 1718—1724 годах по проекту архитектора Иоганна Браунштейна здесь вырос небольшой двухэтажный каменный дворец, окружённый подсобными постройками. С западной стороны от дворца находился Зверинец — отгороженный участок леса, в котором содержали кабанов, лосей и зайцев для царской охоты. Расширился сад, заново перепланированный террасами мастером садово-паркового искусства Яном Роозеном в 1719—1722 годах. По его проекту садовый мастер Иоган Фохт проложил прямую перспективу от каменных палат к зверинцу, укрепил берега Большого пруда сваями и придал ему очертания шестиугольника. Был вырыт Рыбный канал, соединяющий Большой пруд с каналом вдоль слободы. Роозен использовал естественный склон холма и распланировал сад уступами. Примыкающую с востока к дворцу более высокую часть стали называть Верхним садом, а расположенную ниже и дальше — Нижним садом. Здесь были устроены садовые «затеи»: беседки, трельяжи, боксеты; аккуратно подстриженные деревья высажены правильными рядами вдоль прямых аллей. Вдоль дорожек среди зелени выставлены скульптуры, выполненные итальянскими мастерами венецианской школы, приобретённые ещё Петром I. В 1723 году архитектор И. Ферстер построил увеселительный павильон на укреплённом сваями острове Большого пруда. В том же году началась постройка большой оранжереи. Южной границей парка тогда служил Рыбный канал. Часть парка за каналом называли «дикой рощей», где свободно росли деревья различных пород[6].

В первых десятилетиях XVIII века начались работы по прокладке каналов и созданию озёр, так как естественных рек и озёр в этой местности не было. Первоначальные затруднения с водой в Царском Селе были так велики, что во время пребывания здесь императорского двора приходилось доставлять воду в чанах из Петербурга. Большой пруд не имел никаких источников для питания водой, кроме дождевых и болотных вод. Проблема водоснабжения была решена лишь после того, как в 1749 году прорыли Виттоловский канал от ключей близ деревни Большое Виттолово. Ключи выходят на поверхность в местности, которая на 9,5 м выше уровня Большого пруда. Обводнение Большого пруда повлекло за собой создание системы прудов в Екатерининском парке. На ручье, протекавшем по дну оврага позади Эрмитажа, была построена плотина, а затем сооружены ещё три плотины. По оврагу было вырыто пять прудов, три из них (Нижние Каскадные пруды) ограничили сад с юго-востока, а два (Малые каскадные пруды) — служительную слободу. А затем, уже в конце XVIII века, провели Таицкий водовод от ключей в районе посёлка Тайцы, расположенного в шестнадцати километрах юго-западнее царской резиденции[2][6].

Императорская резиденция

В царствование Елизаветы Петровны Царское село стало императорской резиденцией. В 1740—1750-е годы скромный дворец Екатерины I перестраивается в роскошную летнюю резиденцию. С 1744 года по замыслу архитектора А. В. Квасова старое петровское здание было переделано, надстроено и связано галереями с двухэтажными флигелями по бокам. Вскоре эту работу продолжил русский зодчий С. И. Чевакинский. Дворец состоял из трёх корпусов, церкви и оранжерейного зала, соединённых между собой галереями[7]. Через несколько лет и новый дворец показался недостаточно парадным и было решено его вновь переделать. С 1751 года по 1756 год реконструкцию Екатерининского дворца вёл архитектор Ф. Б. Растрелли. Работы велись круглый год, реконструкция потребовала огромных средств. Растрелли поднял галереи до уровня корпусов и с исключительным богатством и пышностью отделал фасады. В основных чертах дворец и сейчас имеет облик, который был придан ему Растрелли. В 1755 году из третьего Зимнего дворца сюда перенесли Янтарный кабинет. Параллельно с дворцом по проекту Растрелли в парке строятся павильоны «Эрмитаж», «Грот» и «Зал на острову» посредине Большого пруда для увеселительных собраний узкого круга придворных. Одновременно шло расширение территории сада, южной границей его стали Нижние пруды[2][8]. Для придания саду должного великолепия в него были перенесены статуи, а также широко практиковалась пересадка многолетних деревьев из петербургских садов. Наряду с этим в саду высаживались молодые деревья. Декоративные деревья и кустарники покупались и за границей. В 1751—1752 годах деревянные решетчатые заборы были заменены высокой каменной оградой с воротами по проекту Растерелли. В 1754—1757 годах близ дворца, на месте нынешней Гранитной террасы, по проектам А. К. Нартова и Растрелли было построено здание Катальной горки[6].

Для воплощения новых веяний в русском садовом искусстве со второй половины XVIII века Екатерининский парк начал значительно расширяться. К юго-западу от старого сада, вокруг Большого пруда и западнее его, возник новый район, с парком в пейзажном стиле. Над созданием парка работали архитектор В. И. Неелов и садово-парковые мастера И. Буш и Т. Ильин. В тот период на строительство в парке Екатерина II тратила баснословные средства и огромные силы. В середине 1760-х годов вдоль Большого пруда были насажены липовые аллеи. Такая же липовая аллея (ныне Рамповая аллея) появилась на гребне холма над прудом, на продолжении скатов Катальной горки. Почти каждый год в различных уголках парка появлялось что-то новое. В честь победы России в русско-турецкой войне 1768—1774 годов в парке появились Кагульский обелиск (в честь победы русской армии под руководством П. А. Румянцева на реке Кагул), Чесменская колонна (в честь победы русского флота в Эгейском море у бухты Чесма), Морейская или Малая Ростральная колонна (в память о победе русского флота у полуострова Морея) и Башня-руина стилизованная под разрушенную турецкую крепость. В соответствии с увлечением того времени эффектными «романтическими» декорациями в парке появились Готические ворота, Адмиралтейство и Эрмитажная кухня. В 1770-е годы в соответствии с пристрастием к модным китайским мотивам строятся Большой каприз и Китайская или Скрипучая беседка. В 1770—1780-е годы в парке появились сооружения в стиле русского классицизма: павильоны Верхняя и Нижняя ванны, Концертный зал, Кухня-Руина, Зал на острову, Мраморный мост, Орловские ворота. У южной стороны Екатерининского парка по проекту архитектора Ч. Камерона в 1780—1787 годы строится несколько крупных сооружений, составляющих единый комплекс: Камеронова галерея, Агатовые комнаты, Висячий сад и пандус[2].

С конца XVIII века существенных изменений в планировке и границах Екатерининского парка не производилось. Только отдельные памятники включались в его уже сложившийся ансамбль[7]. После пожара 1820 года работы в Большом дворце вёл В. П. Стасов. В 1817 году при въезде из Софии им были воздвигнуты ворота «Любезным моим сослуживцам» в память Отечественной войны 1812 года[9]. В 1821 году вороты были перенесены на новое место — на дороге в Павловск, служившей продолжением Садовой набережной. В 1850—1852 году на берегу Большого пруда архитектор И. А. Монигетти построил декоративный павильон Турецкая баня. На месте луга близ Зубовского флигеля Екатерининского дворца в 1855—1856 годы был создан «Собственный садик», вход в который посторонним был закрыт[6].

Советский период

В 1918 году дворцово-парковый комплекс национализирован и превращён в музей. 9 июня 1918 года Екатерининский дворец принял первых посетителей. В течение 1919 года музеи Детского Села посетили 64 тысячи человек, а только за летний сезон 1920 года — уже более 56 тысяч[6].

18 сентября 1941 года город Пушкин был оккупирован германскими войсками, уничтожившими и повредившими многие сооружения ансамбля, похитившими некоторые произведения искусства (в том числе убранство Янтарной комнаты Большого дворца). В Екатерининском парке было уничтожено более трёх тысяч деревьев (свыше четверти общего их количества). Помещения нижнего этажа Екатерининского дворца фашисты приспособили под гараж, дворцовую церковь использовали как стоянку велосипедов и мотоциклов, в Агатовых комнатах размещался клуб. В марте 1942 года в Екатерининском дворце возник большой пожар. Пушкин был освобождён войсками под командованием генерала И. В. Хазова 24 января 1944 года в ходе Красносельско-Ропшинской операции. После освобождения Екатерининский дворец представлял собой руины. В нижнем этаже дворца и под Камероновой галереей было обнаружено одиннадцать авиабомб замедленного действия. Бомбы удалось обезвредить[6].

Ещё в годы войны началось восстановление комплекса. Летом 1945 года Екатерининский парк был открыт для посетителей. В первую очередь были отреставрированы Верхняя ванна, Вечерний зал, Скрипучая беседка, Холодная баня, Камеронова галерея и другие парковые павильоны. В 1957 году начались предпроектные работы по реставрации Екатериниского дворца. В 1959 году открыты для обозрения первые шесть восстановленных залов дворца. Реставрационные работы продолжаются до сих пор[7].

В январе 1983 года дворцово-парковому ансамблю города Пушкина был присвоен статус заповедника, который в 1990 году получил своё нынешнее название: Государственный музей-заповедник «Царское Село»[10].

Современный период

В 1989 году дворцы и парки ансамблей города Пушкина были внесены в список всемирного наследия ЮНЕСКО (протокол ICOMO № 540—006[11] от 1990 г.). В рамках подготовки к празднованию 300-летия Царского Села, которое отмечалось в 2010 году, в Екатерининском парке были проведены реставрационные работы и открыты для посетителей: павильон «Вечерний зал» (2008 год), павильон «Турецкая баня» (2009 год), павильон «Эрмитаж», павильон «Концертный зал», павильон «Скрипучая беседка», ворота «Любезным моим сослуживцам» (2010 год), павильон «Нижняя ванна» (2011 год), Зеркальные пруды, Гранитная терраса (2012 год)[12]. Продолжаются реставрационные работы в залах Екатерининского дворца. С 2010 по 2013 годы велись реставрационные работы в Агатовых компанах, при этом использовалась методика консервации и реставрации с минимальным восполнением утрат (в соответствии с Венецианской хартией по консервации и реставрации памятников и достопримечательных мест)[13]. С 2012 года ведутся реставрационные работы в цокольном этаже Камероновой галереи, где намечено хранить крупногабаритные предметы, такие как парковая скульптура, вазы и другие элементов декора. С лета 2012 года ведутся работы по реставрации Висячих садов[14].

Схема парка

1. Екатерининский дворец 11. Адмиралтейство 21. Гранитная терраса
2. Холодная баня, Агатовые комнаты 12. Зал на острову 22. Фонтан «Девушка с кувшином»
3. Камеронова галерея 13. Чесменская колонна 23. Концертный зал
4. Верхняя ванна 14. Мраморный мост 24. Кухня-руина
5. Нижняя ванна 15. Турецкая баня 25. Скрипучая беседка
6. Эрмитаж 16. Пирамида 26. Вечерний зал
7. Эрмитажная кухня 17. Красный (Турецкий) Каскад 27. Памятник А. Д. Ланскому
8. Морейская колонна 18. Готические ворота 28. Собственный садик
9. Ворота «Любезным моим сослуживцам» 19. Башня-руина 29. Кагульский Обелиск
10. Грот 20. Орловские ворота 30. Дежурные конюшни

Ансамбль Большого Екатерининского дворца

Большой Екатерининский дворец

1717—1723 гг., арх. И.-Ф. Браунштейн, 1743—1751 гг., арх. А. В. Квасов, арх. С. И. Чевакинский, 1752—1756 гг., арх. Ф.-Б. Растрелли, ск. И. Ф. Дункер, 1778—1784 гг. (Зубовский корпус), арх. Ю. М. Фельтен, 1779—1784 гг. (Церковный корпус), арх. И. В. Неелов, 1780-е

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447035 № 7810447035]№ 7810447035 Большой Екатерининский дворец расположен между парадным двором, ограниченным полукруглыми одноэтажными корпусами («циркумференциями»), и обширным парком. Дворец сильно вытянут, но благодаря обилию украшений и ритмичному чередованию чуть выдвинутых вперёд и немного углублённых частей фасады здания не кажутся однообразными. Колонны верхнего этажа поддерживаются атлантами, выполненными скульптором И. Дункером в соответствии с общим замыслом отделки[2].

  • Зубовский флигель

Холодная баня с Агатовыми комнатами

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447052 № 7810447052]№ 7810447052 Павильон «Холодная баня» располагается между Зубовским корпусом Екатерининского дворца и Камероновой галереей. Построен по проекту архитектора Ч. Камерона в 1780-х годах. На нижнем этаже находилось несколько купальных бассейнов для водных процедур, а верхний этаж служил для отдыха после купания. Фасады «Холодной бани» со стороны Екатерининского парка спроектированы на контрасте отделки этажей. Нижний, цокольный этаж облицован массивными блоками грубо обработанного пудостского камня, второй этаж легок и светел. По верху стен размещены круглые лепные медальоны-барельефы с мифологическими композициями. На северо-восточной стене окна полуциркульные, в торцевых стенах — прямоугольные окна-двери, помещенные в арках. В простенках расположены ниши со скульптурами. Первоначальные интерьеры первого этажа «Холодной бани» не сохранились, сейчас помещения используются для временных выставок.

Вход в Агатовые комнаты находится со стороны Висячих садов, которые соединяют террасу Камероновой галереи с Екатерининским дворцом. Здесь императрица Екатерина II в ранние утренние часы занималась просмотром государственных документов, отвечала на письма, занималась литературными трудами. Вход оформлен овальной полуротондой. Светло-желтые стены павильона оттеняет кирпично-красный тон рельефных медальонов и полуциркульных ниш, в которых установлены декоративные бюсты и статуи из темной бронзы. Три дубовых двери вводят в помещение Агатовых комнат. Основной объём павильона занимают Большой зал и два кабинета, расположенные по сторонам. Парадные помещения Агатовых комнат отделаны мрамором, цветной уральской и алтайской яшмой, полоки украшены лепкой и живописью, паркеты выполнены из наборного паркета[7].

Камеронова галерея

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447048 № 7810447048]№ 7810447048 Камеронова галерея, расположенная на склоне холма, на границе регулярной и пейзажной частей Екатерининского парка, была задумана императрицей Екатериной II для прогулок. Постройка была поручена архитектору Ч. Камерону. В марте 1787 года строительство Камероновой галереи было закончено.

По высоте Камеронова галерея совпадает с Екатерининским дворцом, но из-за того, что она стоит на пологом склоне, высота её нижнего этажа по мере удаления от дворца значительно возрастает за счет постепенного повышения цоколя, сложенного из тесаных блоков сясьской плиты. Помещения первого этажа использовались под жилые комнаты для придворных дам и фрейлин (в настоящее время в них размещаются временные выставки). Нижний этаж служит основанием колоннады второго яруса, состоящей из 44 белых каннелированных колонн с ионическими капителями. Увеличенные оконные проемы остекленного зала в центральной части второго этажа здания придают прозрачность. С южной стороны сооружена лестница: нижняя часть из серых каменных ступеней поднимаются между двумя мощными пилонами, на которых стоят статуи Геркулеса и Флоры, отлитыми из бронзы. Верхняя половина лестницы с изящно изогнутыми маршами и ажурными перилами ведёт на второй этаж. Колоннада служила своеобразным бельведером: с неё открывается великолепный вид на Большой пруд и пейзажный парк. Галерея доминирует над парком, и её колоннада видна издалека[2].

Между Зубовским корпусом Екатерининского дворца и Камероновой галереей на массивных аркадах на уровне второго этажа располагается висячий сад, сооруженный в 1787 году садовым мастером Джоном Бушем. С 1792 года от Висячего сада со стороны Рамповой аллеи на галерею ведёт массивный пандус, сооруженный Камероном из пудосткого камня[2].

Регулярный парк

Был распланирован в 1720-х годах голландскими мастерами садово-паркового дела Я. Роозен и И. Фохт на трёх уступах перед императорским дворцом. В это же время на третьем уступе были устроены Зеркальные пруды, а на речке Вангазе, стекавшей с холма, ещё два пруда: Верхний (Большой) и Мельничный (позже вошедший в систему Каскадных, или Нижних прудов).

Парковая скульптура

Статуи приобретены для Екатерининского парка ещё Петром I одновременно с теми, которые украшают Летний сад в Санкт-Петербурге. Скульптуры выполнены в основном на рубеже XVII и XVIII веков итальянскими мастерами венецианской школы Пьетро Баратта, Джованни Зорзони («Сивилла Персидская»), Джованни Бонацца («Галатея»), Антонио Тарсиа («Воинская доблесть», «Геркулес») и изображают либо персонажей античной мифологии, либо аллегорические фигуры, олицетворяющие Славу, Любовь к родине, Мир и так далее[15].

Верхняя ванна

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447082 № 7810447082]№ 7810447082 Павильон «Верхняя ванна» или, как его называли в XVIII веке, «Мыльня их высочеств» расположен на берегу Зеркального пруда. Построен в 1777—1779 годах архитекторами В. И. и И. В. Нееловыми в стиле раннего классицизма. До середины XIX века Верхняя ванна сохраняла своё первоначальное назначение и состояла из шести помещений: сеней, раздевальни, ванны, бани (парильни), помещения истопника (водогрейной) и центрального восьмигранного зала для отдыха. В 1952—1953 годах была отреставрирована после разрушения в годы войны.

Фасады павильона почти лишены декоративного убранства, но благодаря пропорциональному соотношению основного объёма и обращенного в сторону пруда трёхгранного ризалита производят впечатление. Стены ризалита в нижней части прорезаны полуциркульными окнами и широким дверным проемом, а вверху — круглыми окнами. Венчает здание парапет с балюстрадой. Потолок и стены центрального зала расписал А. И. Бельский по гравюрам с рисунков художника Ф. Смуглевича и архитектора В. Бренны, исполненных ими с росписей Золотого дома Нерона в Риме[2].

Нижняя ванна

1778—1779 гг., арх. И. В. Неелов

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447088 № 7810447088]№ 7810447088 Павильон «Нижняя ванна» или, как её называли в XVIII веке, «Кавалерская мыльня» расположен неподалеку от Верхней ванны. Этот павильон, стоящий в стороне от парковых аллей и предназначавшийся для придворных, был построен по проекту архитектора И. В. Неелова в 1778—1779 годах. В период Великой Отечественной войны фасады здания пострадали (незначительно) и были восстановлены в 1944—1945 годах.

Фасад здания наполовину скрыт от взглядов посетителей сада деревьями и кустарниками. Оригинальный план павильона определил его внешний облик. Два его фасада — обращенный в сторону дворца и противоположный — идентичны; ни тот ни другой не является главным. Стены центрального зала подняты значительно выше стен боковых помещений и образуют световой барабан, на котором покоится венчающий здание купол. На барабане и на фасадных стенах круглые окна, расположенные в соответствии с функциональным назначением здания высоко над землей. Состоит из десяти помещений, сгруппированных вокруг центрального зала с большой круглой ванной. Вода разогревалась в двух водогрейнях, имевших самостоятельные входы, и по трубам подавалась в баню и помещения с ваннами. Внутренняя отделка Нижней ванны не сохранилась. Из архивных документов известно, что в некоторых её помещениях существовала роспись стен и плафонов, комната для отдыха и раздевальная обогревались мраморными каминами, а круглую ванну окружала балюстрада[15].

Рыбный (Большой Поперечный) канал

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447054 № 7810447054]№ 7810447054

Искусственный канал, протянувшийся параллельно Екатерининскому дворцу от Большого пруда до Малых Каскадных прудов. Возник в 1721 году. Канал получил своё название потому, что в нём предполагалось разводить рыбу для царского стола, но из-за отсутствия в канале в то время проточной воды рыба здесь не водилась. Перекинутые через Рыбный канал чугунные мостики сооружены в 1770-е годы по проекту архитектора В. И. Неелова[2].

Эрмитаж

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447090 № 7810447090]№ 7810447090 Павильон Эрмитаж сооружён в 1744—1754 годах одновременно со строительством Екатерининского дворца архитекторами А. В. Квасовым и С. И. Чевакинским, окончательное оформление принадлежит Ф.-Б. Растрелли. Павильон находится на искусственном острове, выложенном чёрно-белыми мраморными плитами, окружён со всех сторон водой и ограждён балюстрадой. Попасть на остров можно только по подъёмным мостам через ров. Это двухэтажный восьмигранный павильон с четырьмя пристройками по сторонам. Сочетание ослепительной белизны колонн, пилястр, наличников на нежно-бирюзовом фоне стен с позолотой некоторых деталей создаёт чудесную цветовую гамму. Шестьдесят четыре декоративные колонны, лепные гирлянды, раковины, маски, пышные наличники окон, ажурная балконная решётка не оставляют гладких поверхностей. Купол раньше венчала покрытая позолотой скульптура. Павильон служил для увеселительных собраний узкого избранного кружка придворных[2].

Эрмитажная кухня

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447157 № 7810447157]№ 7810447157 Эрмитажная кухня стоит на северной границе парка. Построенная в 1775 году по проекту В. И. Неелова, она имела двоякое назначение — служила не только кухней для гостей Эрмитажа, но и воротами для въезда в Екатерининский парк. Поэтому павильон нередко называли Красными воротами. В XVIII веке здесь размещалась кухня, где готовили кушанья для гостей Эрмитажа. Одноэтажная кирпичная постройка с проездом в виде сквозной арки в центре и зубчатой башенкой с лепными белыми деталями на фасаде[2].

Морейская колонна

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447056 № 7810447056]№ 7810447056

Морейская (или Малая Ростральная) колонна установлена в 1771 году по проекту архитектора А. Ринальди на пересечении трёх аллей на востоке регулярной части Екатерининского парка, у каскада между Первым и Вторым Нижними прудами. Колонна поставлена по указу императрицы Екатерины II в честь победы русского флота под предводительством графа Ф. Г. Орлова у полуострова Морея в Средиземном море во времена русско-турецкой войны. Сложена из голубых с белыми прожилками олонецких мраморов. Верхнюю часть колонны украшают ростры. На мемориальной доске высечена надпись: «Войск Российских было числом шестьсот человек, кои не спрашивали многочислен ли неприятель, но где он; в плен турков взято шесть тысяч»[2]. памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447056 № 7810447056]№ 7810447056

Ворота «Любезным моим сослуживцам»

1817 г., 1821 г., арх. А. А. Менелас, арх. В. П. Стасов

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447015 № 7810447015]№ 7810447015

Оригинальный чугунный монумент. Располагается на юго-восточной окраине Екатерининского парка. Воздвигнут по проекту В. П. Стасова.

Грот

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447084 № 7810447084]№ 7810447084 Павильон «Грот» построен в 1753—1757 годы по проекту архитектора Ф.-Б. Растрелли на берегу Большого пруда. Фасад павильона оформлен декоративными рустованными колоннами, узорными решётками, многочисленными лепными деталями и причудливым рисунком высокой кровли, украшенной деревянной резьбой. Лепные украшения связаны с морской тематикой: сложные извилины раковин, морские божества и дельфины. Внутренняя отделка была изменена в 1771 году по проекту архитектора А. Ринальди[2].

Пейзажный парк

В соответствии с новыми веяниями моды в русском садово-парковом искусстве, во второй половине XVIII века парк расширили, и к юго-западу от старого сада, вокруг Большого пруда, возник новый район, решённый в пейзажном стиле. Над созданием пейзажного района трудились архитектор В. И. Неелов, садово-парковый мастер И. Буш и много других садоводов. Извилистые дорожки, живописно расположенные группы деревьев, многочисленные беседки, павильоны, мостики, разбросанные совершенно случайно создают контраст с организованностью регулярной части[2].

Большой пруд

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447104 № 7810447104]№ 7810447104 Пруд в центре Екатерининского парка — самый крупный из водоёмов города Пушкина, его размеры около 16 га. Был вырыт в начале XVIII века и заполнен водой из протекавшего здесь ручья Вангази, который был перегорожен запрудой. По проекту С. И. Чевакинского пруд поначалу приобрёл форму восьмиугольника. Позднее правильная конфигурация его берегов изменилась, вокруг выросли павильоны и постройки, что придало ему особую живописность[2].

Зал на острову

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447058 № 7810447058]№ 7810447058

Павильон на острове Большого пруда, построенный в конце 1740-х годов по проекту С. И. Чевакинского и украшенный по эскизам Ф.-Б. Растрелли[16], был перестроен в 1794 году Д. Кваренги, а в 1817–1820 годах отремонтирован В. П. Стасовым. В XVIII веке павильон служил для музыкальных и танцевальных вечеров[17].

Чесменская колонна

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447057 № 7810447057]№ 7810447057 Чесменская колонна поставлена посреди Большого пруда в честь победы русского флота в 1770 году в Чесменском сражении над турецким флотом. Сооружена в 1771—1776 годах по проекту архитектора А. Ринальди и скульптора И. Г. Шварца. 22-метровая колонна из олонецкого розового мрамора стоит на четырёхгранном гранитном основании. Ствол колонны завершён аллегорической скульптурой: бронзовый орёл ломает турецкий полумесяц[2].


Адмиралтейство

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447001 № 7810447001]№ 7810447001 Адмиралтейство — симметричный ансамбль из трёх кирпичных павильонов в голландском стиле, стоящих на берегу Большого пруда. Построен в 1773—1777 годах по проекту В. И. Неелова, возможно, в память о присоединении к России Крымского ханства. Этим сооружениям зодчий придал черты старинных готических замков с тяжёлыми фасадами и зубчатыми башнями. Прежде при Адмиралтействе существовал ажурный причал для лодочных прогулок по озеру, в центральном корпусе хранились лодки и шлюпки, а на втором этаже с 1901 по 1942 годы экспонировался Готторпский глобус. Один из боковых корпусов был предназначен для матросов, в другом, птичьем флигеле, разводили всевозможных птиц: павлинов, фазанов, чёрных и белых лебедей. Между корпусами были вырыты два прудика для птиц[2].

Мраморный мост

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447070 № 7810447070]№ 7810447070 В пейзажной части Екатерининского парка находится Мраморный (Палладиев) мост или Сибирская Мраморная галерея. Поставлен по проекту архитектора В. И. Неелова над узкой протокой, которая соединяет Большой пруд с Лебединым прудом, вырытыми в 1769—1770 годах. Постройка фундамента Мраморного моста датируется 1773 годом; в 1774 году мост был собран из готовых деталей в Царском Селе мастером В. Тортори.

Мост является копией Мраморного моста из Уилтонского парка. Он представляет собой колоннаду, установленную на гранитном основании, с расходящимися лестницами с обеих сторон. По сторонам большой и пологой центральной арки расположены малые полуциркульные арки. Верхняя часть моста образована двумя квадратными в плане павильонами, поставленными над арочными пролётами. Павильоны связаны друг с другом колоннадой из лёгких и стройных ионических колонн. Промежутки между их пьедесталами оформлены балюстрадами из фигурных балясин[2].

Турецкая баня

59°42′34″ с. ш. 30°23′27″ в. д. / 59.709556° с. ш. 30.390889° в. д. / 59.709556; 30.390889 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.709556&mlon=30.390889&zoom=18 (O)] (Я)

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447089 № 7810447089]№ 7810447089 Турецкая баня — павильон Екатерининского парка Царского села, построенный архитектором И. А. Монигетти в 1852 году в честь победы в войне России с Турцией 1828—1829 годов. Необычный павильон, стилизованный под Турецкую баню.

Красный (Турецкий) каскад

1770-е гг., арх. В. И. Неелов

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447055 № 7810447055]№ 7810447055

Пирамида

59°42′34″ с. ш. 30°23′19″ в. д. / 59.709667° с. ш. 30.388750° в. д. / 59.709667; 30.388750 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.709667&mlon=30.388750&zoom=18 (O)] (Я)

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447093 № 7810447093]№ 7810447093 Построена в 1770—1772 годах по проекту В. И. Неелова. Является одним из первых павильонов пейзажной части Екатерининского парка. В 1774 году была разобрана и в 1782—1783 годах отстроенная заново Ч. Камероном.

Одну сторону Пирамиды, сооруженной из кирпича и облицованной тесаным гранитом, прорезает вход; по углам некогда стояли четыре колонны на пьедесталах, вытесанные из серого уральского мрамора. Внутреннее помещение павильона перекрыто сферическим куполом с отверстием в центре; в стенах устроены ниши для хранения урн.

С противоположной от входа стороны, у подножия Пирамиды, похоронены три любимые собачки Екатерины II: Том Андерсон, Земира и Дюшес. Места погребения были отмечены досками из белого мрамора с высеченными на них эпитафиями, не дошедшими до наших дней.

Башня-руина с искусственной горкой и Готическими воротами

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447013 № 7810447013]№ 7810447013
 Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447006 № 7810447006]№ 7810447006 Башня-руина возведена в южной части парка по повелению императрицы Екатерины II по проекту архитектора Ю. М. Фельтена в 17711773 году в честь побед русской армии в русско-турецкой войне в 1768—1774 годов. Памятник был задуман как остатки старинной турецкой крепости, состоящей из гигантской башни и части крепостной стены, прорезанной аркой, с системой оборонных устройств. Стена с аркой переходит в земляную насыпь, со склонами. покрытыми кустарниками и деревьями. На замковом камне, венчающем арку Башни-руины, высечена надпись: «На память войны, объявленной турками России, сей камень поставлен»[2].

После возведения памятника башня служила видовой площадкой, а крепостная стена с главным входом в виде арки-въезда и земляной насыпью использовалась для прогулок и увеселительных катаний.

В основании насыпи, ведущей на вершину Башни-руины, стоят чугунные Готические ворота. Ворота спроектированы архитектором Ю. М. Фельтеном и отлиты в 1778 году из чугуна особой мягкости на Уральском заводе в Екатеринбурге по деревянной модели, изготовленной из липы[2].

Гатчинские (Орловские) ворота

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447012 № 7810447012]№ 7810447012 Ворота построены в 1771—1782 годах на южной границе Екатерининского парка по проекту архитектора А. Ринальди по распоряжению Императрицы Екатерины II в честь графа Григория Орлова, спасшего Москву от эпидемии чумы. Проект решетки выполнен Дж. Кваренги в 1781 году[2]. На стороне, обращённой к Гатчинской дороге, бронзовыми буквами написано: «Орловым от беды избавлена Москва», а на противоположной: «Когда в 1771 году на Москве был мор людей и народное неустройство, генерал-фельдцейхмейстер граф Григорий Орлов по его просьбе получил повеление туда поехать, установил порядок и послушание, сирым и неимущим доставил пропитание и исцеление и свирепство язвы пресек добрыми своими учреждениями».

Ворота высотой около 15 метров напоминают триумфальную арку и облицованы разными сортами цветных мраморов. Сочетание мраморной арки с легкой ажурной металлической решеткой, сквозь которую видна аллея Екатерининского парка, придает воротам особое изящество[2].

Под воротами проходит оконечная часть Таицкого водовода, выполненная в данном месте в виде бетонной трубы диаметром 800 мм.

Гранитная терраса («терраса Руска») со статуями

1848 г., 1850 г., 1850-е гг., 1851 г., 1852 г., 1853 г., 1854 г., арх. И. Гамбургер, арх. Л. И. Руска

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447017 № 7810447017]№ 7810447017 В XVIII веке, на протяжении трёх десятилетий, на месте Гранитной террасы существовала Катальная горка, или павильон «Катальная гора».

Катальная гора представляла собой эффектное и сложное увеселительное сооружение, центральный двухэтажный каменный павильон которой был построен по чертежам и модели архитектора Ф.-Б. Растрелли. Его фасады были декорированы колоннами, пилястрами, лепкой, позолоченными вазами и статуями. Восьмиугольный зал в центре павильона завершался куполом, увенчанным статуей. По сторонам центрального зала размещались два круглых в плане малых зала — обеденный и зал для игр.

К центральной части павильона было пристроено два круглых форса — площадки, на которые выходили двери из верхнего этажа павильона. С этих форсов по рельсам, на особых механических катальных колясках можно было скатиться по искусственной горе. Техническая сторона Катальной горки, связанная с расчетами конструкций и допустимых уклонов, была разработана русским учёным А. К. Нартовым.

Постройка здания началась в 1754 и закончилась в 1757 году. В 17б5 году архитектор В. Неелов пристроил к горе, имевшей два форса, третий: один из форсов горки предназначался для катания зимой, два других — летом.

В 1792—1795 годах Катальная горка была разобрана, и на её месте архитектор Ч. Камерон начал постройку обширной галереи с 32 колоннами из пудостского камня. Однако в конце 1790-х годов галерея была сломана, а материалы от её разборки использованы при строительстве Михайловского замка в Санкт-Петербурге.

На обширной площадке, образовавшейся на месте Катальной горки и галереи, в начале 1800-х годов было решено построить большую гранитную террасу, проект которой разработал в 1809 году архитектор Л. Руска.

Гранитная терраса обращена в сторону Большого пруда. Её стены декорированы мощными дорическими колоннами без баз. Стволы колонн, поддерживающие постаменты балюстрады, вытесаны из серого, а капители — из розового гранита. По сторонам террасы расположены лестницы. Поверхность стен из розового гранита обработана неглубокими нишами, обрамленными архивольтами из блоков серого гранита.

Л. Руска предполагал украсить террасу двумя мраморными статуями, однако этот проект не был осуществлен. На постаментах балюстрады в 1850-х годах установили гальванопластические копии античных скульптур — «Венеры Медицейской», «Фавна с козленком», «Апоксиомена» и других. Эта коллекция была составлена из произведений литейной мастерской Императорской Академии художеств, выполненных из меди способом гальванопластики, изобретённым в 1838 году русским физиком Б. Якоби. Скульптуры сохранились и в настоящее время стоят на своих исторических местах.

На склоне холма в конце XIX — начале XX века существовали цветники. Мысль о создании декоративного партера и цветника перед Гранитной террасой вновь возникла уже в наше время и была реализована по проекту архитектора Татьяны Дубяго.

Вечерний зал

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447083 № 7810447083]№ 7810447083

1796 г., арх. В. И. Неелов, 1810—1811 гг., арх. Л. И. Руска

Фонтан «Девушка с кувшином»

59°42′42″ с. ш. 30°23′32″ в. д. / 59.711861° с. ш. 30.392250° в. д. / 59.711861; 30.392250 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.711861&mlon=30.392250&zoom=18 (O)] (Я)  памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447156 № 7810447156]№ 7810447156 Статуя исполнена известным скульптором П. П. Соколовым на сюжет басни Ж. Лафонтена «Молочница, или Кувшин с молоком» и отлита из бронзы в мастерской Императорской Академии художеств. «Девушка с кувшином» воспета А. С. Пушкиным в стихотворении 1830 года «Царскосельская статуя».

Концертный зал

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447085 № 7810447085]№ 7810447085 Концертный зал в юго-западной части парка сооружен в 1782—1788 годах по проекту архитектора Д. Кваренги. Прямоугольный в плане, с выступающим вперёд портиком-ротондой зал обработан очень строго: гладкие стены, прорезанное оконными проёмами без наличников, оживлены лишь лепным фризом с гирляндами и головами жертвенных быков. В глубине за колоннадой портика стены украшены барельефами работы скульптора М. И. Козловского. Внутри он был отделан искусственным мрамором, а пол украшала подлинная римская мозаика I века н. э.[2].

Кухня-руина

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447087 № 7810447087]№ 7810447087 Кухня-руина возле Концертного зала сооружена по проекту Дж. Кваренги в 1785—1786 годах для разогревания кушаний гостям Концертного зала. Вход в павильон — круглая в плане, усложненная двумя прямоугольными выступами постройка — оформлен в виде ниши, в глубине которой помещена дверь. Криволинейные части фасада между выступами украшены подлинными фрагментами античных сооружений: обломки колонн, капители, карниз и фриз с высеченными гирляндами[2].

Скрипучая (Китайская) беседка

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447148 № 7810447148]№ 7810447148 Китайская беседка построена на границе между пейзажной частью Екатерининского парка и Новым садом Александровского парка на берегу одного из Верхних прудов. Её называют Скрипучей из-за флюгера на крыше, который при поворотах издавал скрип. Работы по строительству этого экзотичного павильона начались одновременнно со строительством Китайской деревни и велись с 1778 по 1786 год. Постройкой руководил зодчий В. И. Неелов, а сам проект разработал архитектор Ю. М. Фельтен. В архитектуре беседки с загнутыми краями крыши, декоративными фигурками драконов, сложным орнаментом, узорами дверей и окон используются некоторые мотивы китайского искусства[2].

Кагульский (Румянцевский) обелиск

 памятник архитектуры (федеральный)  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810447080 № 7810447080]№ 7810447080 Находящийся недалеко от южного фасада Зубовского флигеля Екатерининского дворца, рядом с Собственным садиком Кагульский (Румянцевский) обелиск сооружен по проекту архитектора А. Ринальди в 1771—1772 годах в честь победы русских войск над турками на реке Кагул. Об этом сообщает надпись на пьедестале:

«В память победы при реке Кагуле в Молдавии, июля 21 дня 1770 года, под предводительством генерала графа Петра Румянцова Российское воинство числом семнадцать тысяч обратило в бегство до реки Дуная турскаго визиря Галиль-Бея с силою полуторастатысячною»

Простой по силуэту четырёхугольный обелиск имеет высоту чуть более 10 м. Он сложен из различных пород русского мрамора, тона которого хорошо гармонируют с зелёным окружением[2].

Собственный садик

59°42′53″ с. ш. 30°23′35″ в. д. / 59.714778° с. ш. 30.393222° в. д. / 59.714778; 30.393222 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.714778&mlon=30.393222&zoom=18 (O)] (Я)

Напишите отзыв о статье "Екатерининский парк (Царское Село)"

Примечания

  1. Даринский А. В. География Ленинграда. — Л.: Лениздат, 1982. — С. 12-18.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 Шварц В. Пригороды Ленинграда. — Л.; М.: Искусство, 1967. — С. 123-189.
  3. Даринский А. В. География Ленинграда. — Л.: Лениздат, 1982. — С. 45-49.
  4. [www.gov.spb.ru/gov/admin/terr/reg_pavlovsk/Total Пушкинский район в 2008 году, основные итоги экономического и социального развития]. Официальный портал Администрации Санкт-Петербурга. Проверено 28 февраля 2010. [www.webcitation.org/611lMTf88 Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  5. [www.aroundspb.ru/maps/ingermanland/1676/1676_inger4.jpg Карты Петербурга-Петрограда-Ленинграда. Карта Ингерманландии: Ивангорода, Яма, Копорья, Нотеборга. 1676 г.]
  6. 1 2 3 4 5 6 Петров А.Н. Город Пушкин. Дворцы и парки. — Л.: Искусство, 1977. — С. 5—34.
  7. 1 2 3 4 Балог Г.П., Гладкова Е.С., Емина Л.В., Лемус В.В. Музеи и парки Пушкина. — Л.: Лениздат, 1975. — С. 5—25.
  8. Ленинград: Путеводитель / С. М. Серпокрыл. — Л.: Лениздат, 1973. — С. 199-206.
  9. [www.pushkin-town.net/.pushkin/rus/index.htm Царское Село — город Пушкин. Блистательное предместье Санкт-Петербурга]. www.pushkin-town.net. Проверено 28 февраля 2010. [www.webcitation.org/611lJM2SX Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
  10. [pavlovsk-spb.ru/qpavlovskij-parkq/253-anna-ivanovna-zelenova-qpavlovskij-parkq.html Историческая справка]. Государственный музей-заповедник Царское Село. Проверено 26 сентября 2013.
  11. [whc.unesco.org/en/list/540/multiple=1&unique_number=635 Historic Centre of Saint Petersburg and Related Groups of Monuments] (англ.). UNESCO World Heritage Centre. Проверено 28 августа 2009. [www.webcitation.org/61As3CpfS Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  12. [tzar.ru/science/restoration/complete Реставрация. Завершённые проекты]. Государственный музей-заповедник Царское Село. Проверено 26 сентября 2013.
  13. [tzar.ru/info/newsarchive?id=4266 Агатовые комнаты открылись после реставрации, 26.09.2013]. Государственный музей-заповедник Царское Село. Проверено 27 сентября 2013.
  14. [tzar.ru/science/restoration/upcoming Реставрация. Текущие проекты]. Государственный музей-заповедник Царское Село. Проверено 26 сентября 2013.
  15. 1 2 Петров А.Н. Город Пушкин. Дворцы и парки. — Л.: Искусство, 1977. — С. 88—144.
  16. [tzar.ru/museums/palaces/catherine_park/landscape/island Павильон «Зал на острову» tzar.ru]
  17. [tsarselo.ru/yenciklopedija-carskogo-sela/adresa/ekaterininskii-park-zal-na-ostrovu.html#.VhKydSb0-PY ЕКАТЕРИНИНСКИЙ ПАРК. ЗАЛ НА ОСТРОВУ на tsarselo.ru]

Литература

  • Туманова Н. Е. Екатерининский парк: История развития и методика восстановления / Н. Е. Туманова; Сост. Н. А. Ильинская. — СПб.: Стройиздат-СПБ, 1997. — 160 с. — 2 000 экз. — ISBN 5-87897-033-3.
  • Гусаров А. Ю. Памятники воинской славы Петербурга. — СПб, 2010. — ISBN 978-5-93437-363-5.

Ссылки

  • [www.tzar.ru/ Официальный сайт музея-заповедника «Царское село»]. Проверено 20 октября 2011. [www.webcitation.org/66CMQJ0wx Архивировано из первоисточника 16 марта 2012].
  • [а-парк.рф/23.html Виртуальный путеводитель по Екатерининскому парку]. Проверено 31 марта 2013.

Отрывок, характеризующий Екатерининский парк (Царское Село)

– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.