Елагина, Авдотья Петровна

Авдотья Елагина
Имя при рождении:	Авдотья Петровна Юшкова
Род деятельности:	хозяйка литературного салона, переводчица
Место рождения:	с. Петрищево, Белёвский уезд, Тульская губерния, Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Место смерти:	Дерпт, Лифляндская губерния, Российская империя
Отец:	Пётр Николаевич Юшков
Мать:	Варвара Афанасьевна Бунина
Супруг:	В. И. Киреевский, А. А. Елагин
Дети:	Иван, Пётр

Авдо́тья Петро́вна Ела́гина (11 [22] января 1789 — 1 [13] июня 1877, Дерпт) — урождённая Юшкова, по первому браку Киреевская. Мать Ивана и Петра Киреевских. Хозяйка знаменитого общественно-литературного салона, переводчик.

Биография

Авдотья Петровна родилась в селе Петрищево Белёвского уезда Тульской губернии в семье помещика Петра Николаевича Юшкова, старшей сестрой была Анна Зонтаг. Её мать Варвара Афанасьевна Бунина была сестрой по отцу и крёстной Василия Жуковского. Он стал первым учителем Авдотьи Петровны и на всю жизнь её другом. В 16 лет Авдотья Петровна вышла замуж за Василия Ивановича Киреевского (1773—1812), помещика, служившего выборным уездным судьёй. Киреевский был образованным человеком: знал пять языков, собирал библиотеку. В 1812 году Василий Иванович на свои средства расширил орловскую больницу, где содержались раненые. Умер 1 (13) октября 1812 года от тифа. После смерти мужа Авдотья Петровна жила в селе Долбино близ Белёва. В октябре — ноябре 1814 года в Долбино гостил Василий Жуковский — эта осень стала наиболее плодотворным периодом в его творчестве.

В 1817 году Авдотья Петровна вторично выходит замуж за писателя и переводчика Алексея Андреевича Елагина. В 1821 году семья Елагиных переезжает в Москву. Дом Елагиных у Красных ворот становится центром культурной жизни Москвы 1820—1850-х годов. Соученики и друзья её детей, профессора Московского университета, писатели и поэты — весь цвет той эпохи стремился в салон Елагиных. Здесь встречались людей разных убеждений и любой, вне зависимости от своих взглядов, мог рассчитывать на приветливое отношение хозяйки. Авдотья Петровна активно участвовала в общественной жизни: помогала И. В. Киреевскому в издании журнала «Европеец», ходатайствовала о цензурном разрешении «Философических писем» Петра Чаадаева, о смягчении участи Гавриила Батенькова. О салоне Авдотьи Петровны Елагиной один из его постоянных посетителей в 40-х годах XIX века, Константин Дмитриевич Кавелин, вспоминал, что «дом и салон Авдотьи Петровны были одним из наиболее любимых и посещаемых средоточий русских литературных и научных деятелей. Все, что было в Москве интеллигентного, просвещенного и талантливого, съезжалось сюда по воскресеньям. Приезжавшие в Москву знаменитости, русские и иностранцы, являлись в салон Елагиных. В нём преобладало славянофильское направление, но это не мешало постоянно посещать вечера Елагиных людям самых различных воззрений… Здесь они встречались и знакомились со всем, что тогда было выдающегося в русской литературе и науке, прислушивались к спорам и мнениям, сами принимали в них участие и мало-помалу укреплялись в любви к литературным и научным занятиям… Пишущий эти строки испытал на себе всю обаятельную прелесть и всё благотворное влияние этой среды в золотые дни студенчества; ей он обязан направлением всей своей последующей жизни и лучшими воспоминаниями. С любовью, глубоким почтением и благодарностью возвращается он мыслями к этой счастливой поре своей молодости, и со всеми его воспоминаниями из того времени неразрывно связана светлая, благородная, прекрасная личность Авдотьи Петровны Елагиной, которая всегда относилась к нему и другим начинающим юношам с бесконечной добротой, с неистощимым вниманием и участием…».

Последние годы жизни Елагина провела в своём имении, приезжая в Москву лишь на зиму.

К. Д. Кавелин после смерти Елагиной отмечал в некрологе: «Невозможно писать историю русской литературы и научного движения за это время, не встречаясь на каждом шагу с именем Авдотьи Петровны… Авдотья Петровна не была писательницей, но участвовала в жизни и развитии русской литературы и русской мысли более, чем многие писатели и учёные по ремеслу».

Переводы А. П. Елагиной

• Ж. Поль. Левано, или учение о воспитании. Отрывок. 1830
• Ф. Вебер. Чернец. Повесть. 1832
• Х. Стеффенс. Что я пережил. Автобиография. 1845
• О Троянской войне. Историческая статья. 1843—1844

Ссылки

• Коровин В. Л. [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/ELAGINA_AVDOTYA_EVDOKIYA_PETROVNA.html Елагина, Авдотья (Евдокия) Петровна] // Энциклопедия Кругосвет
• [www.rulex.ru/01060091.htm Биография А. П. Елагиной на проекте «Русский биографический словарь»]
• [sites.utoronto.ca/tsq/15/kisstepan15.shtml О переписке В. А. Жуковского с М. А. Протасовой и А. П. Елагиной]
• [mosvedi.ru/article/17569.html Константин Кавелин и славянофильство: в поисках русского пути] // Московские ведомости. — 2014. — 22 ноября.

Отрывок, характеризующий Елагина, Авдотья Петровна

Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.