Елагин, Иван Венедиктович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Елагин
Имя при рождении:

Зангвильд Венедиктович Матвеев

Гражданство:

СССР СССР США США

Род деятельности:

поэт

Язык произведений:

русский

Ива́н Венеди́ктович Ела́гин (настоящая фамилия — Матве́ев; 1 декабря 1918, Владивосток — 8 февраля 1987, Питтсбург) — русский поэт второй волны эмиграции.





Биография

Иван Матвеев (это имя до конца его жизни будет фигурировать во всех документах) был сыном известного поэта-футуриста Венедикта Марта (Матвеева, 18961937) и внуком видного владивостокского краеведа, поэта и переводчика-япониста Николая Петровича Матвеева (18651941), известного под псевдонимом Николай Амурский. Матерью будущего поэта была врач[1] Сима Лесохина, еврейка по происхождению, из раввинского рода. Елагин приходился двоюродным братом поэтессе Новелле Матвеевой, дочери его дяди Николая Николаевича Матвеева. При рождении получил имя Зангвильд, однако впоследствии от него осталось только прозвище «Залик»[2].

В 1919 году вывезен родителями из Владивостока в Харбин; в 1923 году семья вернулась в СССР. В конце 20-х годов отец Елагина был арестован, (расстрелян после повторного ареста в 1937 году), мать попала в психиатрическую лечебницу, где и закончит свои дни, а сам будущий поэт оказался в среде беспризорников. Помогать ему взялся известный украинский поэт Максим Рыльский. Позднее Елагин сделает авторизованный перевод одного из стихотворений Рыльского («Концерт»), который станет его первой поэтической публикацией (январь 1941).

По окончании средней школы поступил в Киевский медицинский институт, в котором окончит 3 курса. В Киеве же в 1937 году он женился на молодой поэтессе Ольге Анстей.

В 1940 году, ещё до первой публикации, с небольшой тетрадкой стихов ездил в Ленинград, чтобы получить поэтические наставления от Анны Ахматовой. Этой (короткой) встрече поэт позднее посвятил стихотворение «Я никогда не верил...» и поэму «Память». В годы Великой Отечественной войны продолжал жить в Киеве вместе с женой.

Никто не смог дать окончательный ответ: как так вышло, что Матвеевы не эвакуировались, а остались в Киеве и «оказались под немцами». Наверняка — не нарочно, не потому, что не верили советской пропаганде и считали сообщения о немецком истреблении евреев очередной ложью ТАСС. Иван, недоучившийся врач из Второго медицинского, работал на «скорой помощи», вывозил раненых из пригородов в больницы и едва ли заметил мгновение, когда Киев перестал быть советским<…> [3]

После того, как отгремели страшные взрывы, после Бабьего Яра, в первую зиму немцы открыли два вуза — медицинский институт и консерваторию. Учёба там спасала от Германии. Залик <Иван Елагин> стал посещать занятия в медицинском и дежурить в больнице. Кажется, в акушерском отделении<…> [4]

В 1943 со своей женой покинул Киев и через Германию перешёл в американскую зону оккупации, чтобы не оставаться в СССР, где их обоих ждал бы арест, а, возможно, и расстрел.

Красная Армия перешла в наступление. Немцы готовились к сдаче Киева. Попадись Иван Матвеев в руки НКВД, ему предъявили бы всего одно обвинение — сотрудничество с оккупантами. И возразить было бы нечего: работал при немцах в роддоме — значит, сотрудничал<…> [3]

Находился вместе с женой в лагерях DP (Displaced Person — перемещённое лицо). Репатриации они избежали. Затем поселился в Мюнхене. С 1950 года жил в США. Работал на радиостанции «Свобода». Работая журналистом, одновременно учился в Колумбийском университете, затем в Нью-Йоркском университете. Преподавал в качестве профессора в колледже Миддлбери. Перевод эпической поэмы Стивена Винсента Бене «Тело Джона Брауна» принес Елагину в 1969 году степень доктора в Нью-Йоркском университете. А в 1970 он защитил диссертацию и стал профессором Питтсбургского университета, где преподавал русскую литературу.

Стихи Елагина публиковались почти в каждом номере «Нового журнала» с 1961 по 1987 год. Также поэт написал много политических фельетонов в стихах, например, «Песенку о коллективном руководстве», в которой по схеме известной песенки «Десять негритят» рассказывается об устранении семи советских функционеров — Берии, Шепилова, Маленкова, Кагановича, Молотова, Жукова, Булганина, где в конце остаётся один Хрущёв. Однако фельетоны Елагин создавал больше для заработка, чем по зову сердца, и позднее от изданной в 1959 книги «Политические фельетоны в стихах» всячески открещивался.

31 декабря 1971 года Елагин вместе с семьёй попал в автокатастрофу по дороге из Чикаго. В аварии все остались живы, но Елагин больше месяца провёл в больнице. Этому событию он посвятил стихотворение «Наплыв», в котором звучат ключевые для понимания его творчества слова «во времени, а не в пространстве»[5].

В 1985 году Елагина ждало большое потрясение: 3 марта умер его давний друг, художник и поэт Сергей Бонгарт, а уже 30 мая, также после тяжёлой болезни, скончалась первая жена Елагина, поэтесса Ольга Анстей.

Сам Елагин умер от рака поджелудочной железы спустя почти два года в возрасте 68-и лет. По свидетельствам знавших поэта людей, он мужественно переносил смертельный недуг, а когда болезнь была диагностирована, настаивал, чтобы диагноз от него не скрывали.

Семья

С Ольгой Анстей у Елагина было две дочери — Инна (8 октября 1943 — 11 января 1944) и Елена (род. 8 января 1945 в Берлине, крещена там же 2 февраля).

В 1950, по приезде в США, развёлся с Ольгой Анстей после 12 лет брака. Причиной развода стала новая любовь Ольги Анстей. Сам Елагин женился во второй раз 19 апреля 1958, на Ирине Даннгейзер, в этом браке у него родился (1967) сын Сергей.

Библиография

  • «По дороге оттуда», (Мюнхен, 1947) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_341.html pdf])
  • «Ты, мое столетие», (Мюнхен, 1948) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_342.html pdf])
  • «Портрет Мадмуазель Таржи» (1949, Мюнхен) — комедия-шутка в 3-х картинах, поставлена на театральной сцене в 1991 Романом Виктюком, в том же году экранизирована режиссёром Вадимом Зобиным;
  • «По дороге оттуда» (Нью-Йорк, 1953) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_311.html pdf])
  • «Политические фельетоны в стихах 1952—1959» (Мюнхен, 1959) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_828.html pdf])
  • «Отсветы ночные» (Нью-Йорк, 1963) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_839.html pdf])
  • «Косой полет» (Нью-Йорк, 1967) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_840.html pdf])
  • «Дракон на крыше» (Нью-Йорк, 1973) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_833.html pdf])
  • «Под созвездием Топора» (Франкфурт-на-Майне, 1976) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_850.html pdf])
  • «В зале Вселенной» (Анн-Арбор, 1982) ([www.vtoraya-literatura.com/publ_847.html pdf])
  • «Тяжелые звезды» (Tenafly, NJ, "Эрмитаж", 1986 ([www.vtoraya-literatura.com/publ_851.html pdf]); российское издание — Владивосток, 2012);
  • «Курган» (Франкфурт-на Майне, 1987).
  • Собрание сочинений в 2-х томах (М.: «Согласие», 1998, 5 000 экз.; предисловие Евгения Витковского).

Источники

При составлении статьи использовано предисловие Евгения Витковского «Состоявшийся эмигрант» к 2-томному собранию сочинений Ивана Елагина (М.: «Согласие», 1998. Стр. 5-40);

  • Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>;
  • Владимир Агеносов. «Литература русского зарубежья (1918—1996)» (М.: «Терра-Спорт», 1998. Стр. 426—441).

Напишите отзыв о статье "Елагин, Иван Венедиктович"

Примечания

  1. По другим источникам — фельдшер.
  2. [krotov.info/history/20/1930/glagoleva.htm Воспоминания Магдалины Глаголевой]
  3. 1 2 Евгений Витковский. «Состоявшийся эмигрант» — предисловие к собранию сочинений Ивана Елагина (том 1). — Москва, Согласие, 1998.
  4. Людмила Титова. «Мне казалось, мы будем жить вечно…» (из воспоминаний об Иване Елагине) (с. 37-38). — Киев, 1995.
  5. [www.vekperevoda.com/books/elagin/elagin_6.htm Стихи Ивана Елагина]

Ссылки

  • [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=304 Иван Елагин: собрание 27 стихотворений в чтении автора]
  • [www.svoboda.org/audio/25812800.html Радио Свобода: Уроженец дальневосточный. К 90-летию Ивана Елагина (слушать)]
  • [vladnews.ru/2448/Kultura_istorija/Vo_Vladivostoke_odnom_iz_divnyh_tupikov_Rusi_Jubilej_russkogo_poeta_Ivana_Jelagina «Во Владивостоке, одном из дивных тупиков Руси…» Юбилей русского поэта Ивана Елагина]
  • [bazar2000.ru/index.php?article=519 «Восточный базар» (март 2001): «ПОЭТ ИЗ ВЛАДИВОСТОКА»]
  • [www.vekperevoda.com/1900/ielagin.htm Иван Елагин] на сайте «Век перевода»

Отрывок, характеризующий Елагин, Иван Венедиктович



У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.