Елена Стефановна

Елена Стефановна<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Свадьба Ивана и Елены</td></tr>
княгиня тверская
Смерть:	18 января 1505(1505-01-18)
Место погребения:	Вознесенский монастырь (Москва)
Род:	Мушаты, Рюриковичи
Отец:	Стефан III Великий, господарь Молдавский
Мать:	Евдокия Олельковна, княжна киевская
Супруг:	Иван Молодой
Дети:	Дмитрий Иванович Внук

Елена Стефановна («Волошанка», предположительно родилась в 1464-1466 годах, умерла в 18 января 1505) — дочь молдавского господаря Стефана III Великого и киевской княжны Евдокии Олельковны, жена старшего сына Ивана III Ивана Молодого, в этом качестве — княгиня тверская.

Биография

О ранних годах Елены Стефановны практически ничего не известно. В 1480 году её отец Стефан Великий направил посла в Москву для заключения союза с Русским государством против угрожавших Молдавскому княжеству турок. Для скрепления этого союза Елена должна была выйти замуж за старшего сына Ивана III Васильевича — Ивана Ивановича Молодого. В 1481 году в Молдавию были отправлены русские послы, которые в 1482 году вернулись в Москву с Еленой Стефановной.

Её свадьба с Иваном Молодым состоялась в январе 1483 года. В браке Елена Стефановна родила сына Дмитрия. В 1490 году её муж заболел «ломотой в ногах» и скоропостижно скончался.

В 1484 г. Иван III хотел одарить Елену «саженьем» (жемчужным приданым), принадлежавшим его покойной первой жене Марии Борисовне, то оказалось, что его 2-я жена София «римлянка» многое «порастеряла». Разгневанный великий князь не постеснялся отнять подаренное Софией у её племянницы Елены, бывшей замужем за князем Верейским Василием, что послужило к бегству последнего в Литву и к ликвидации его удела

В 1497 году Иван III раскрыл заговор В. Гусева, намеревавшегося возвести на русский престол Василия III. 4 февраля следующего года наследником был объявлен сын Елены Дмитрий.

В качестве матери нового наследника Елена Стефановна принимала активное участие в придворных интригах, была обращена в учение жидовствующих Истомой и стала видным деятелем кружка еретиков во главе с Фёдором Курицыным, представлявшего круги, оппозиционные феодальной знати. Елена соперничала с Софьей Палеолог, добивавшейся объявления наследником своего сына Василия. Борьба при дворе закончилась поражением кружка Курицына. Сторонники Елены были казнены, Иван III аннулировал решение о назначении Дмитрия наследником и 11 апреля 1502 года приказал заключить невестку и бывшего наследника в тюрьму. Елена Стефановна умерла в заключении «нужною смертию» (т. е. была убита) в 1505 году.

Конфликт между Иваном III и Стефаном III по поводу заключения Елены существенно не отразился на русско-молдавских отношениях, хотя и вызвал некоторые трения. Оба правителя ставили политические интересы на первое место, поэтому семейная ссора дальнейших политических последствий не имела.

Наследие

При дворе Елены Стефановны, по предложению С. М. Каштанова, в 1495 году возник летописный свод, отразивший характерные черты политики протверской группировки.

В окружении Елены возник и памятник древнерусского художественного шитья — пелена (т.н. Пелена Елены Волошанки), на которой изображён торжественный выход Ивана III Великого с семейством во время коронации Дмитрия. В ней, наряду с церковными мотивами, прослеживаются и светские, сочетающие приёмы русского и молдавского искусства.

См. также

• Рахманиновы — дворянский род, претендовавший на происхождение от легендарного брата Елены

Отрывок, характеризующий Елена Стефановна

Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.