Еленендорф
Еле́нендорф (нем. Helenendorf) — немецкое поселение, основанное в 1819 году переселенцами из Швабии в Закавказье, присоединённом к Российской империи (в настоящее время — территория Азербайджана). Названо в честь Великой княжны Елены Павловны, дочери Российского императора Павла I. В 1938 году переименовано в Ханлар, в 2008 году — в Гёйгёль.
Содержание
Переселение и основание колонии
10 мая 1817 года российский император Александр I подписал прошение 700 швабских семей о переселении в Закавказье. Сборным пунктом был назначен город Ульм, откуда переселенцы были отправлены на судах вниз по Дунаю в Измаил. После карантина они были расселены на зимовку в уже существовавших к тому времени причерноморских немецких колониях Петерсталь, Иозефсталь, Карлсталь и других швабских деревнях. В Закавказье в сопровождении казаков переселенцы прибыли лишь в августе 1818 года. Из семисот семей, выехавших из Ульма, только около четырёхсот достигли цели; часть переселенцев умерла в пути от болезней, другие остались в Причерноморье. В то же время около ста семей из причерноморских колоний присоединились к переселенцам. В Закавказье приехавшими были основаны 6 поселений в Грузии и 2 (Анненфельд и Еленендорф) в Азербайджане.
Название Helenendorf колония получила в честь Великой княжны Елены Павловны дочери Павла I и Марии Фёдоровны (до замужества София Доротея — принцесса Вюртембергская).
К назначенному месту колонисты прибыли зимой 1818 года, поэтому были вынуждены перезимовать в Елизаветполе (сейчас Гянджа) в армянских семьях, также исповедовавших христианство, и лишь весной 1819 года на пасхальные праздники правительственные чиновники определили точное место строительства Еленендорфа — бывшее «татарское поселение» Ханахлар, где «кроме полузасыпанного канала и ям в земле ничего не напоминало о прежних жителях». Участки для дворов были распределены по двум улицам. Основателями колонии Еленендорф были швабские семьи (по различным данным, от 127 до 135 семей), прибывшие в основном из Ройтлингена под предводительством Готтлиба Коха, Герцога Шимана, Якова Краузе и Иоганнеса Вухрера. Первоначально колонистам пришлось жить в землянках, на протяжении нескольких лет они жили в очень трудных и даже опасных условиях, так в первую зиму (1818—1819) выжили только 118 семей. Во время русско-персидской войны 1826—28 годов швабам дважды приходилось бежать в Елизаветполь и Тифлис, спасаясь от наступающих персов, оба раза Еленендорф персами был сожжён. В 1829-30 годах смертность из-за болезней (в том числе чумы и холеры) была в два раза выше рождаемости. Лишь в 30-е годы колонистам удалось постепенно наладить свою жизнь.
В 1843 году численность еленендорфцев составляла 609 человек, в 1926 г. — 2157 человек (но к этому времени выходцы из Еленендорфа основали ещё две дочерние колонии — Георгсфельд (936 жителей) и Траубенфельд (393 жителя)). Переселялись они и в другие дочерние колонии, образовавшиеся в начале ХХ века. В октябре 1941 года (во время принудительного выселения немецких колонистов из Закавказья) количество немцев, проживавших в Еленендорфе и подлежащих выселению, составляло 2675 человек.
Хозяйственная деятельность
К 1875 году колонисты полностью выплатили правительственный кредит (2000 рублей на семью), полученный ими в 1818 году на переезд и обустройство хозяйства. К этому времени главным занятием колонистов было выращивание винограда и производство спиртных напитков — различных сортов марочного и столового вина, коньяка, шампанского. Продукция, производившаяся в Еленендорфе, реализовывалась местными фирмами «Братья Гуммель», «Братья Форер» и «Конкордия» не только в России, в частности в Москве и С-Петербурге, но и в Европе. Получили развитие и ремёсла. К 1908 году в колонии насчитывалось: 8 мастерских по производству конных повозок (поставляемых также в российскую армию), 6 — по производству бочек, 9 кузней, 9 плотницких и 6 столярных мастерских, 4 мастера по пошиву одежды, 4 маляра и 4 печника, 3 слесарные мастерские, один обувной мастер. Кроме швабов в Еленендорфе работали люди и других национальностей: 60 армян и 40 лезгин (преимущественно как каменщики). По переписи 1908 года в колонии проживало 3525 «душ»: 2384 — немцы, 400 — русские (в основном казаки), 366 — армяне, 300 — персы (сезонные работники), 40 — лезгины, 30 — грузины, 5 человек — татары (азербайджанцы).
До начала XX века торговлей в Еленендорфе занимались армянские и татарские (азербайджанские) купцы. И лишь в 1903 году еленендорфские колонисты организовали собственный торговый кооператив (нем. Komsum) с первоначальным капиталом в 7 тысяч рублей, обеспечивавший жителей колонии практически всем необходимым, включая оборудование для мастерских и сельскохозяйственный инвентарь. Через четыре года оборот кооператива составил 145 тысяч рублей, прибыль — 10 тысяч.
Социальное развитие
Швабы, выехавшие в Российскую империю, были лютеранами, но принадлежали к пиетистскому движению, что, собственно, и было одной из причин их переселения на Кавказ. В 1832 году из Ганновера в колонию прибыл пастор, до этого же, с момента основания Еленендорфа, богослужения, таинства и обряды проводились местным учителем. В 1857 году в деревне была построена и освящена каменная церковь Святого Иоанна.
Благодаря тому, что в числе прибывших был и учитель, дети колонистов имели возможность обучаться чтению, письму и счёту, позже — географии и истории. В 1823 году была построена первая школа, в которой дети обучались в двух классах. С ростом населения разрасталась и школа, расширялся и перечень изучаемых в ней предметов. С 1890-х годов обязательным стало изучение русского языка. В 1907 году при еленендорфской школе был открыт интернат для проживания обучавшихся в ней детей из других швабских поселений Закавказья. В 20-х годах XX столетия для работы в школе приглашались педагоги из Германии. Так, к примеру, уроки музыки в еленендорфской школе вёл Алоиз Мелихар (Alois Melichar), будущий дирижёр Берлинской филармонии.
Среди местных преподавателей был, в частности, Яков Гуммель, известный своими научными работами по археологии. В 1930-е годы в Еленедорфской школе работал видный немецкий писатель и поэт Ф. И. Бах.
Общественная культурная жизнь в Еленендорфе началась с образования в 1893 году «Немецкого общества» (нем. Deutscher Verein), первоначально представлявшего собой мужской клуб с библиотекой, читальным залом и кегельбаном. В дальнейшем были организованы самодеятельные духовой и струнный оркестры, театральная студия, которые проводили концерты и постановки как в зале общества, где могло разместиться до 400 зрителей, так и на различных праздничных мероприятиях, в том числе в еленендорфском общественном саду. В 1930 году была открыта музыкальная школа с классами фортепиано и струнных инструментов. Нередко проводились в Еленендорфе различные фестивали, на которые съезжались музыкальные коллективы из всех закавказских колоний (к 1930-м годам насчитывалась 21 колония).
Культурный и экономический закат Еленендорфа (с 1938 года — Ханлар) начался с коллективизацией в 1930-х годах. Не обошли колонию стороной и репрессии, в 1933-41 годах было репрессировано около 190 еленендорфцев. С началом Великой Отечественной войны по приказу наркома внутренних дел СССР (№ 001487 от 11 октября 1941 года) «О переселении лиц немецкой национальности из Азербайджана, Грузии и Армении», немцы Ханлара были высланы в Среднюю Азию, Казахстан и Сибирь.
См. также
Напишите отзыв о статье "Еленендорф"
Ссылки
Источники и литература
- Hans-Hermann Graf von Schweinitz «Helenendorf. Eine deutsche Kolonie im Kaukasus». Berlin. 1910 (нем.)
- Dr. G. Leibbrandt «Die Auswanderung aus Schwaben nach Russland 1816—1823». Stuttgart. 1928 (нем.)
- Dr. K. Stumpp «Die Auswanderung aus Deutschland nach Russland in den Jahren 1763 bis 1862». Tübingen. 1974 (нем.)
- Энциклопедия «Немцы России». Т. 2. — Москва, 2004
- E. Reitenbach «Vom Kaukasus nach Kasachstan». B. 1-2. ISBN 978-3-930504-06-0 (нем.)
- E. Reitenbach «Vom Kaukasus auf Umweg zum Rein». ISBN 978-3-930504-11-4 (нем.)
- Dr. M. Dschafarli «Deportation der deutschen Bevölkerung aus dem Südkaukasus im Herbst 1941» (нем.)
- Гуммель Я. И. Археологические очерки. — Баку, 1940
- Ибрагимов Н. А. Немецкие страницы истории Азербайджана. — Баку, 1995
- Джафарли М. Ш. Политический террор и судьбы азербайджанских немцев. — Баку, 1998
- Государственный исторический архив Азербайджанской Республики, Государственный архив Азербайджанской Республики, Институт германских и восточноевропейских исследований, Гёттинген (Германия). Еленендорф в Азербайджане. — Одесса, 2001
- Гумбатова Тамара. Жизнь немцев-колонистов за Кавказом. — Баку, 2005
- Ханлар — статья из Большой советской энциклопедии.
| ||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Еленендорф
– И в самом деле…Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.
Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.
На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
