Елецкий Троицкий монастырь
| Монастырь | |
Елецкий Троицкий епархиальный мужской монастырь
| |
 Елецкая Троицкая обитель в начале XX века | |
| Страна | Россия |
| Город | Елец |
| Конфессия | Православие |
| Епархия | Елецкая и Лебедянская |
| Тип | мужской |
| Первое упоминание | 1592 |
| Дата основания | XVI век |
| Основные даты: | |
| Дата упразднения | 1775, 1919 |
| Здания: • Колокольня • Храм Пантилеимона • Братский корпус | |
Еле́цкий Тро́ицкий монасты́рь — частично действующий православный мужской монастырь Елецкой епархии Русской православной церкви, расположенный в городе Ельце Липецкой области.
Содержание
Расположение и архитектура
Монастырь находится в северо-западной части города, в зоне плотной жилой застройки пересечения улиц Коммунаров и Пирогова. До строительства микрорайона «Новые дома» располагался вне города. Обитель в годы своего наибольшего расцвета насчитывала: каменную ограду высотой 8,5 метра с четырьмя башнями по углам и 4-х ярусную колокольню с часами, пять каменных церквей, каменный братский корпус, баню, больницу, гостиницу, дома настоятеля и казначея, прачечную, школу, хлебопекарню, и прочие постройки. Ныне уцелели: части восточной с башней, северной с башней и западной стен, братский корпус и пристроенная к нему церковь Пантелеймона, колокольня.
История
Историю Елецкого Троицкого монастыря можно подразделить на два периода. В первый из них — с 1592 по 1775 годы — деревянная обитель находилась на высоком мысу при впадении реки Ельчик в реку Сосну. После упразднения в царствование императрицы Екатерины Второй монастырь был восстановлен в 1836 году на новом месте — у западной окраины Ельца, на Орловской дороге, — где просуществовал до закрытия после революции.
Основание и первое закрытие
Первое упоминание Троицкого монастыря в Ельце относится к 1592 году. Деревянная обитель в то время насчитывала не более 25 человек, однако имела достаточно крупные земельные владения с крепостными. В 1630-х годах выше по течению Ельчика, в лесу на так называемой Каменной горе, братия монастыря устроила нечто вроде скита, в котором построена деревянная церковь «во имя Рождества Превсятыя Богородицы Курския». Позднее здесь же построен храм святителя Николая Чудотворца. В скиту в нескольких деревянных кельях жили по два-три монаха, а иногда он совсем пустовал. Именно этот скит в 1680-х годах стал основой новоучреждённому Знаменскому женскому монастырю. Троицкий монастырь в 1691 году имел: стену «в забор», две деревянные церкви: Троицкую и Петропавловскую, колокольню, 10 келий, 12 человек братии и игумен, и слободку под монастырём на реке Быстрая Сосна .
В первой половине XVIII века монастырь пришёл в упадок. Главной причиной этому потеря монастырём большей части своих владений. В 1764 году монастырь, в соответствии с указом императрицы Екатерины Второй переведён за штат, а в 1775 году поступил указ Воронежской духовной консистории об упразднении мужского монастыря в Ельце. Но некоторое время после этого насельники продолжали оставаться на привычном месте, пока в январе 1776 года не последовал другой указ о немедленном переводе братии в Лебедянь. Каменная надвратная колокольня и деревянные храмы сохранялись некоторое время после упразднения, но затем были разобраны.
Возрождение
Ельчане в начале XIX века начали хлопотать о восстановлении Троицкой обители. Первым из них стал Елецкий городской голова купец первой гильдии Иван Васильевич Шапошников, рассчитывавший восстановить обитель на западной окраине города. В феврале 1820 года было подано прошение о переведении пришедшего в упадок и упраздняемого Брянского Петропавловского монастыря в Елец. Шапошников обещал построить для обители каменный Троицкий храм, пожертвовать колокол и выделить из собственных средств 30 тысяч рублей на строительство. После смерти Шапошникова в 1824 году, его дело завершила супруга Евдокия Фёдоровна. Новый монастырь предполагалось сделать штатным третьеклассным. За долгие годы согласований в 1830 году началась активная фаза строительства. К началу мая 1836 года все отделочные работы были завершены, и братия прибыла в новый монастырь. 5 сентября 1836 года Троицкий собор и все монастырские постройки были освящены «при стечении большого количества богомольцев, граждан и гостей города». Комплекс Троицкого монастыря представлял в плане правильный прямоугольник со стенами в 8,5 метра, четырьмя круглыми башнями по углам и трёхъярусной колокольней с воротами в середине северной стороны. Поставленная в одной из самых высоких точек города, эта колокольня была увенчана высоким шпилем, видимым с дальних участков дорог, ведущих в Елец. Все постройки монастыря того времени были выполнены в стиле позднего русского классицизма. Монументальная и величественная колокольня выстроена в строгой геометрической форме, разбавляемой лишь циферблатом часов на втором ярусе и тонким шпилем на куполе. В первый год существования обители кроме настоятеля числилось 12 человек братии.
В 1850 году было принято решение о строительстве второй тёплой церкви в монастыре. Проект составлен архитектором Померанцевым, а в октябре того же года был утверждён. Строительство нового храма началось в 1852 году под руководством и наблюдением городского архитектора Никиты Ефимова. Но при окончании возведения кладки здания в 1856 году в столбах пошли трещины, а в июне следующего года здание обрушилось. Новый проект был составлен и принят в январе 1860 года. И в сентябре 1870 года обитель обрела долгожданный пятиглавый тёплый каменный храм Тихвинской иконы Божией Матери. В эти же годы в монастыре были построены и освящены: в 1871 году — церковь во имя святителя Тихона Задонского, в 1874 году — храм святого Пантелеймона при трапезной, и в том же 1874 году — храм-усыпальница во имя святых Косьмы и Дамиана.
В начале XX столетия Елецкий Троицкий монастырь представлял собой крупный архитектурный комплекс и один из значимых духовных центров города, в том числе как резиденция елецких епископов. Также в эти годы кроме пяти церквей, монастырь обладал: братским каменным двухэтажным корпусом, деревянным домом настоятеля, двухэтажной кирпичной сторожкой, каменной трёхъярусной колокольней, кирпичной хлебопекарней, деревянным домом отца Иоанна Жданова (перенесён в монастырь из города), кирпичной баней, просфорней, ледником, хлебным амбаром, канюшней, дворницкой, сараем, церковно-приходской школой, домом псаломников, монастырским кладбищем, фруктовым садом (за стеной с западной стороны), несколькими лавками в центре города, монастырской гостиницей, хутором с более чем 150 гектарами земли.
Революция и Советская Россия
В 1919 году монастырь был закрыт, часть его помещений передали пролетарской коммуне. Коммунары, поселившиеся в монастырь, начали выживать монашествующих, и глумится над чувствами верующих — на монастырских кладбищах поломали памятники, в колокольне устроили отхожее место.
Троицкий монастырь «помимо своей воли» стал участником военных действии в конца августа 1919 года, связанных с захватом Ельца войсками генерала Мамонтова. С монастырской колокольни коммунары обстреляли белоказаков, при этом убили двоих. Затем захватившие город мамонтовцы расстреляли у стен монастыря нескольких коммунаров, в честь которых была названа улица, проходящая мимо монастыря.
В 1920 году всех монахов «разогнали», Тихвинский храм передали коммуне для организации в нем школы. Часть монастырской утвари передали Вознесенскому собору, а некоторые иконы поступили в елецкий музей. В последующие годы шло разрушение монастырских храмов, для кирпича, использованного под строительство молочной фермы и скотного двора. После войны сохранившиеся строения бывшего монастыря принадлежали коммуне отделения Родина совхоза «Елецкий». В октябре 1963 года все монастырские постройки были переданы тресту «Елецстрой». Вскоре после этого были окончательно уничтожены два главных храма Троицкой обители — в 1965 году взорван Троицкий собор, а в 1969 году — Тихвинская церковь. В последующие годы территория монастыря занята автобазой № 4. В сохранившихся по сей день братском корпусе и пристроенной к нему церкви святого Пантелеймона устроены квартиры.
Наши дни
С 2006 года на территории бывшего монастыря постоянно проживает небольшая община монахов во главе с иеромонахом Феоктистом (Лущенко). Для совершения богослужений, общине была передана, находящаяся вблизи монастыря Церковь во имя Иоанна Златоуста. В 2008 году часть квартир в бывшем братском корпусе с церковью святого Пантелеймона и колокольней монастыря переданы монашествующим. На окончании колокольни установлен шпиль с крестом. В настоящее время Липецкая и Елецкая епархия ведёт переговоры по передаче всей территории монастыря верующим и переводу автобазы на другую территорию.
Храмы обители
- Троицкий собор. Первая церковь обители, построена в 1830 году. В 1920-х годах закрыт, а в 1965 году был взорван.
- Церковь Тихвинской иконы Божией Матери. Второй храм монастыря, сразу же задумывался как тёплый. Строительство началось в 1850 году, однако через 6 лет строительства церковь обрушилась. По новому проекту храм был выстроен в конце 1860-х годов, а в 1870 году — освящён. Закрыт в 1920 году, а в 1969 году был взорван.
- Церковь святителя Тихона Задонского. Построена в 1871 году, закрыта и разрушена в 1920-х годах.
- Церковь святого великомученика Пантелеймона. Храм построен в 1874 году, был пристроен к выстроенному годом ранее братскому корпусу. Сразу же после устройства в братском корпусе квартир коммунаров храм был закрыт и превращён в квартиру. Именно это спасло его от участи других храмов монастыря.
- Церковь святых бессребреников Косьмы и Дамиана. Небольшой храм-усыпальница построена в 1874 году на могиле местночтимого подвижника отца Иоанна Жданова. Уничтожена в 1920-х годах.
- Церковь святителя Иоанна Златоуста. Домовой деревянный храм при мужском приюте был построен в 1872 году на средства елецких купцов. Закрытие состоялось сразу после Октябрьской революции. В 1996 году храм передан в ведение РПЦ, а с 2006 года используется монашеской общиной монастыря.
Настоятели обители
- 1617 — игумен Роман
- 1628 — 1630 — игумен Моисей
- 1636 — 1638 — игумен Авраамий
- 1657 — 1658 — игумен Павел
- 1676 — игумен Евфимий
- 1683 — 1689 — игумен Иосиф
- 1691 — 1702 — игумен Варсонофий
- 1759 — архимандрит Евфимий
- 1764 — архимандрит Гавриил
- 1769 — 1776 — игумен Климент
- 1837 — 1861 — архимандрит Флавиан
- 1861 — 1865 — архимандрит Дионисий
- 1865 — иеромонах Феофан
- 1865 — 1877 — архимандрит Флорентий
- 1877 — 1881 — архимандрит Димитрий
- 1881 — игумен Иосиф
- 1881 — 1893 — архимандрит Авель
- 1893 — 1904 — архимандрит Никодим
- 1904 — 1906 — игумен Димитрий
- 1906 — 1910 — епископ Митрофан (Афонский)
- 1910 — 1914 — епископ Митрофан (Землянский)
- 1914 — 1917 — епископ Павел (Вильковский)
- 1917 — 1919 — епископ Амвросий (Смирнов) — закрытие
- 2006 — н.в. — иеромонах Феоктист (Лущенко) — управляющий делами
Напишите отзыв о статье "Елецкий Троицкий монастырь"
Литература
- Иеромонах Геронтий. Брянский Петропавловский женский монастырь. Материалы для истории сей обители и Елецкого-Троицкого монастыря. 1836-1886. — Брянск Орловский: Типография С. Добродеева, 1886. — С. 8, 11, 17-29. — 48 с.
- Иеромонах Геронтий. Историко-статистическое описание Елецкого Свято-Троицкого мужского третьеклассного монастыря. — СПб.: Типография Глазунова, 1894. — 104 с.
- Клоков А. Ю., Найдёнов А. А., Новосельцев А. В. Храмы и монастыри Липецкой и Елецкой епархии. Храмы Ельца. — Липецк: Липецкое областное краеведческое общество, 2006. — С. 386-418. — 464 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-8125-0941-5.
См. также
Ссылки
- [allelets.ru/muzhskoj-monastyr/ Статья о мужском монастыре в Ельце]
- [le-eparchy.ru/node/921 Информация о Свято-Троицком монастыре на сайте Липецкой и Елецкой епархии]
Отрывок, характеризующий Елецкий Троицкий монастырь
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
