Елизавета Бранденбург-Кюстринская
| Елизавета Бранденбург-Кюстринская Elisabeth von Brandenburg-Küstrin<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| Рождение: | 29 августа 1540 Кюстрин | |
| Смерть: | 8 марта 1578 (37 лет) близ Варшавы | |
| Место погребения: | Кёнигсбергский собор | |
| Род: | Гогенцоллерны | |
| Отец: | Иоганн Бранденбург-Кюстринский | |
| Мать: | Екатерина Брауншвейг-Вольфенбюттельская | |
| Супруг: | Георг Фридрих | |
Елизавета Бранденбург-Кюстринская (нем. Elisabeth von Brandenburg-Küstrin; 29 августа 1540, Кюстрин — 8 марта 1578, недалеко от Варшавы) — принцесса Бранденбург-Кюстринская, в замужестве маркграфиня Бранденбург-Ансбахская и Бранденбург-Кульмбахская.
Биография
Елизавета — старшая из двух дочерей маркграфа Бранденбург-Кюстрина Иоганна и его супруги Екатерины, дочери герцога Брауншвейг-Вольфенбюттеля Генриха II.
26 декабря 1558 года в Кюстрине Елизавета вышла замуж за маркграфа Бранденбург-Ансбаха Георга Фридриха I. В связи с тем, что у прусского герцога Альбрехта Фридриха появились признаки умственного расстройства, в 1577 году Георг Фридрих на правах ближайшего родственника взял на себя опеку над его прусскими владениями.
Елизавета умерла во время пребывания при варшавском дворе, где король Польши Стефан Баторий должен был официально сделать Георга Фридриха регентом Пруссии. Елизавета была похоронена в Кёнигсбергском соборе.
Напишите отзыв о статье "Елизавета Бранденбург-Кюстринская"
Литература
- Andrea Baresel-Brand: Grabdenkmäler nordeuropäischer Fürstenhäuser im Zeitalter der Renaissance 1550—1650, Verlag Ludwig, 2007, S. 149 f.
- C. J. St Czilsky: Kurfürstin Elisabeth von Brandenburg: ein geschichtliches Lebensbild aus der Reformationszeit, Martens, 1859, S. 342
Отрывок, характеризующий Елизавета Бранденбург-Кюстринская
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
