Елизавета Венгерская

Елизавета Венгерская
Эдмунд Лейтон Благотворительнось святой Елизаветы Венгерской
Рождение	7 июля 1207(1207-07-07)
Смерть	17 ноября 1231(1231-11-17) (24 года) Марбург
Почитается	Католическая церковь, Англиканская церковь, Лютеранская церковь
Канонизирована	1235
День памяти	17 ноября
Покровительница	францисканцы-терциарии, медработники, пекари, члены благотворительных обществ, Тюрингия
Атрибуты	розы в переднике; хлеб, раздаваемый нищим
Подвижничество	дела милосердия

Елизавета Венгерская, Елизавета Тюрингская (7 июля 1207 — 17 ноября 1231, Марбург, нем. St. Elisabeth von Thüringen, венг. Árpád-házi Szent Erzsébet) — принцесса из венгерской династии Арпадов, дочь венгерского короля Андраша II, ландграфиня Тюрингии, католическая святая, францисканская терциарка.

Биография

Принцесса Елизавета родилась 7 июля 1207 года, по одним источникам, в Братиславе, по другим — в Шарошпатаке. Она была третьим ребёнком Андраша II и его первой жены, Гертруды. С четырёхлетнего возраста Елизавета жила при дворе ландграфов Тюрингии в Марбурге и замке Вартбург близ Айзенаха, и рассматривалась как будущая жена принца Людвига. Когда Елизавете исполнилось 14, она и Людвиг, ставший к тому времени правителем Тюрингии, были обвенчаны. Брак оказался счастливым, всего у Людвига и Елизаветы было трое детей: Герман, София и Гертруда.

В 1223 году францисканские монахи познакомили Елизавету с идеалами бедности и милосердия, проповедуемыми их орденом. Францисканство произвело на Елизавету сильное впечатление, и она решила жить в соответствии с его духом, помогая бедным и нищим. Большое влияние на Елизавету приобрёл Конрад Марбургский, суровый проповедник крестовых походов и инквизитор. В Эйзенахе благодаря ландграфине была построена большая больница для бедных. Всё свободное время Елизавета отдавала служению обездоленным. В молитвенных образах она изображается в окружении нищих и калек, ожидающих излечения.

Некоторые представляют её мужа человеком грубым, корившим жену за то, что она зря расточает деньги и продукты, запретившим ей заниматься благотворительностью, после того, как разнесся слух, что ландграфиня хочет продать замок, чтобы помочь нуждающимся. Житие Елизаветы повествует о том, как однажды муж встретил её на улице, когда она несла хлеб в переднике, чтобы передать его бедным. Когда он раскрыл передник, чтобы посмотреть, что в нём, то нашёл его полным роз. (Эта же легенда была заимствована жителями Испании и Португалии и рассказывается о её внучатой племяннице и тезке св. Изабелле Португальской, см. Чудо с розами). Легенда о её милосердии рассказывает, что однажды она положила прокажённого младенца в свою постель. Её муж, вернувшись домой, в гневе отбросил покрывало и обнаружил не больное дитя, а Младенца Христа, лежащего там. После этих чудес, по преданию, ландграф разрешил жене продолжать благотворительную деятельность.

Другие источники представляют гонителями Елизаветы придворных, насмехавшихся над ней и распространявших о ней слухи ещё тогда, когда она жила при дворе как невеста наследника. Главой коалиции придворных представляют Софию, мать Людвига, которая в действительности была ей заботливой и любящей матерью. Сам Людвиг защищал супругу от наговоров, участвовал в её благотворительных начинаниях, разделял её набожность.

В 1226 году Людвиг уехал в Кремону, где он представлял императора Фридриха II в рейхстаге Священной Римской империи. Елизавета приняла в свои руки правление в Тюрингии, где бушевал голод и эпидемии, вызванные мощным наводнением. Елизавета велела раздавать по всей подвластной её территории щедрую милостыню. На помощь нуждающимся пошли даже собственные наряды ландграфини и церковная утварь.

Годом позже Людвиг принял участие в шестом крестовом походе, но в итальянском городе Отранто заразился чумой и умер. После его смерти регентом при малолетнем Генрихе стал его дядя, брат Людвига — Генрих. Елизавета была удалена от двора, однако не стала возвращаться в Венгрию и не ушла в монастырь. Вместо этого она принесла обет безбрачия и решила служить обездоленным, вступив в третий францисканский орден, став, таким образом, первой германской францисканской терциаркой.

В 1228 году она основала в Марбурге больницу для бедных, где трудилась наравне с другими. Она ухаживала за больными, а в остальное время собирала подаяние на нужды госпиталя. 17 ноября 1231 года Елизавета умерла в Марбурге в возрасте всего 24 лет.

Почитание

В 1235 году папа Григорий IX канонизировал Елизавету Венгерскую.

Во времена Реформации, в 1539 году, мощи святой Елизаветы были захвачены и осквернены, однако через несколько лет возвращены в Марбург. В настоящее время мощи святой хранятся также в Вене, Брюсселе, Витербо и в церкви святой Цецилии (Дюссельдорф-Бенрат). Елизавета Венгерская считается покровительницей францисканцев-терциариев, медработников, пекарей и членов благотворительных обществ.

Память святой Елизаветы Венгерской в Католической церкви — 17 ноября.

Елизавета особенно чтима в Германии, считается покровительницей Тюрингии и Гессена. Её образ широко распространён в искусстве Северной Европы. Для францисканцев она является символом женского милосердия и фигурирует в творениях итальянских живописцев этого ордена.

В честь Елизаветы Венгерской освящена знаменитая Голубая церковь в Братиславе.

См. также

• Святая Маргарита Венгерская — племянница Елизаветы.

Литература

• Немтина А.А. Святая Елизавета Венгерская. М., Издательство Францисканцев, 2010 ISBN 978-5-89208-091-0

Ссылки

• [www.francis.ru/spirituality/saints/elisabetta.html Святая Елизавета Венгерская на францисканском сайте (рус.)]
• [www.newadvent.org/cathen/05389a.htm Католическая энциклопедия (англ.)]
• [www.heiligenlexikon.de/BiographienE/Elisabeth_von_Thueringen.htm Heiligenlexikon]
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Елизавета Венгерская

Отрывок, характеризующий Елизавета Венгерская

– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.