Елизаров, Марк Тимофеевич

Марк Тимофеевич Елизаров<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Народный комиссар путей сообщения РСФСР
8 (21) ноября 1917 — февраль 1918
Глава правительства:	Владимир Ильич Ленин
Предшественник:	Должность учреждена; Александр Васильевич Ливеровский как Министр путей сообщения Временного правительства
Преемник:	Алексей Гаврилович Рогов
Рождение:	10 (22) марта 1863(1863-03-22) д. Бестужевка, Самарская губерния, Российская империя
Смерть:	10 марта 1919(1919-03-10) (55 лет) Петроград, РСФСР
Супруга:	Анна Ильинична Ульянова-Елизарова

Марк Тимофе́евич Елиза́ров (1863—1919) — российский революционер, советский государственный деятель, первый народный комиссар путей сообщения РСФСР (1917—1918).

Биография

Родился в деревне Бестужевке Самарской губернии, в крестьянской семье. В 1882 году окончил Самарскую мужскую гимназию, в 1886 - физико-математический факультет Петербургского университета.

Активно участвовал в революционном движении, был близок с семьей Ульяновых. Член РСДРП с 1893 года. Вел партработу в Петербурге, Москве, Самаре. В 1901 году за участие в работе Московского социал-демократического комитета был арестован и выслан на 2 года в Сызрань. В 1905 году в Петербурге входил в Оргбюро 1 Всероссийского железнодорожного съезда и руководил Узловым забастовочным комитетом, был арестован и выслан на 3 года в Сызрань. Сотрудничал в местных газетах, в 1906 переехал в Самару и вошел в местный комитет РСДРП. В 1909-1916 служил в страховых обществах «Саламандра», «Волга», РТСО. С марта 1916 директор-распорядитель Петербургского пароходства «По Волге».

После Октябрьской революции возглавлял Народный комиссариат путей сообщения РСФСР по квоте Викжеля с 8 (21) ноября 1917. В феврале 1918 года ушёл в отставку. Затем организовал и возглавил комиссариат по страхованию и борьбе с огнём. С 22 января 1919 года член коллегии Народного комиссариата торговли и промышленности, но в марте того же года умер от сыпного тифа.

Похоронен в семейном некрополе Ульяновых на «Литераторских мостках» Волковского кладбища. На его похороны приезжал Ленин.

Семья

Жена — с 1889 года Анна Ильинична Елизарова-Ульянова, сестра В. И. Ленина. Приёмный сын — Георгий Яковлевич Лозгачёв.

Память

В честь М. Т. Елизарова назван проспект и станция метрополитена «Елизаровская» в Санкт-Петербурге, улицы в Самаре, Сызрани и Харькове, а также Елизарово  — посёлок в Солонянском районе Днепропетровской области (в 2016 году переименован в Святовасильевку).

Также в честь семейной пары А. И. Елизаровой и её мужа М. Т. Елизарова, жившего и работавшего в Томске с лета по декабрь 1902 года (Анна Ильинична приехала в октябре), названа одна из основных транспортных магистралей города Томска — улица Елизаровых.

Адреса

Сентябрь 1915 — сентябрь 1917 года — Петроград, Широкая ул., д. 52.

Отрывок, характеризующий Елизаров, Марк Тимофеевич

– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.