Елима

Ели́ма волхв, Эли́ма волхв (др.-греч. Ἐλύμας ὁ μάγος) — иудейский маг, состоявший при проконсуле Кипра Сергии Павле во времена императора Клавдия (I век н. э.). Персонаж книги Деяний апостолов.

Деяния апостолов

Упоминается в 13 главе книги Деяний апостолов. Проконсул Сергий Павел, пребывавший в Пафе, призвал приплывших на Кипр апостолов Павла,Варнаву и Марка для проповеди слова Божия. Пытавшийся отвратить Сергия Павла от веры волхв Елима (он же лжепророк Вариисус) был поражён слепотой.

Пройдя весь остров до Пафа, нашли они некоторого волхва, лжепророка, Иудеянина, именем Вариисуса, который находился с проконсулом Сергием Павлом, мужем разумным. Сей, призвав Варнаву и Савла, пожелал услышать слово Божие. А Елима волхв, ибо то значит имя его, противился им, стараясь отвратить проконсула от веры. Но Савл, он же и Павел, исполнившись Духа Святаго и устремив на него взор, сказал: о, исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын диавола, враг всякой правды! перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних? И ныне вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени. И вдруг напал на него мрак и тьма, и он, обращаясь туда и сюда, искал вожатого. Тогда проконсул, увидев происшедшее, уверовал, дивясь учению Господню (Деян. 13:6—12).

Исследования

Занятия магией были строго запрещены евреям в Ветхом Завете (Исх 22:18, Втор 18:10-11 и др.). Тем не менее она практиковалась весьма активно, в папирусах и амулетах, связанных с магией, встречается большое количество еврейских элементов.

Греческое слово μάγος было передано в Вульгате как «magus» (маг), в Библии короля Якова как англ. sorcerer — колдун, чародей. В церковнославянском тексте закрепился перевод «волхвъ», который затем был воспроизведён и в Синодальном переводе.

Слово др.-греч. Βαριησοῦ — «Вариисус», или «Бариисус» буквально означает «сын Иисуса». Скорее всего, это случайное совпадение, тем не менее оно смущало читателей Деяний с глубокой древности. Так Беда Достопочтенный писал: «Не подходит, чтобы сыном Иисуса, то есть Спасителя, именовался человек преступный и маг, которого, напротив, Павел, называет сыном диавола». Ряд библеистов полагает, что «сын Иисуса» здесь означает «последователь Иисуса», таким образом, столкновение Павла и Вариисуса они считают столкновением истинного христианина и лжехристианина.

Однозначной и принятой всеми библеистами версии о соотношении слов «Елима» и «Бариисус» в настоящее время не существует.

Самой большой проблемой при разборе данного эпизода является понимание слов «А Елима волхв, ибо то значит имя его». Возможно, как минимум два совершенно различных понимания данной фразы. Одна версия считает слово «Елима» переводом слова Бариисус. Грамматически это самое естественное понимание греческой фразы, однако такая версия натыкается на полное несходство слов Елима и Бариисус. Иоганн Альбрехт Бенгель писал по этому поводу: «Бариисус и Элима — не знаю, каким образом, — являются синонимами». Вторая версия предполагает, что Бариисус вообще не имеет отношения к данным словам, а Лука пишет здесь о том, что «Елима» — это перевод слова «маг» («волхв»). Сторонники данной версии возводят слово Елима к арабскому корню «alim» — мудрый, образованный и считают, что оно означает «мудрец», «колдун». Существуют и другие семитские этимологии для слова «Елима». Библеист Колин Химер пишет: «Некоторые комментаторы, похоже, создают для себя ненужную проблему, а затем демонстрируют ненужную находчивость, пытаясь её решить и объяснить „Элима“ как перевод или объяснение „Бариисус“. На самом же деле невразумительное „Элима“ передает μάγος и происходит от семитского корня».

См. также

• Симон Волхв

Литература

• «Sergius Paulus» //Easton’s Bible Dictionary (1897)
• «Barjesus» //Encyclopaedia Biblica. London, 1899. P. 479
• И. Левинская. Деяния Апостолов: Историко-филологический комментарий. Главы 9—28. — СПб.: Факультет филологии и искусств Санкт-Петербургского государственного университета, Нестор-История, 2008. — С. 190-192. — 664 с. — ISBN 978-5-8465-0800-2..
• [slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%A1%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%80%D1%8C%20%D0%B8%D0%B7%D0%BE%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE%20%D0%B8%D1%81%D0%BA%D1%83%D1%81%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0/%22%D0%9E%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%BF%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5%20%D0%95%D0%BB%D0%B8%D0%BC%D1%8B%22/ «Ослепление Елимы» //Власов В. Г. Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства: В 10 т. — Спб.: Азбука-классика, 2004—2009](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2863 дня))
• Colin J. Hemer. The Book of Acts in the setting of Hellenistic history. Mohr Siebeck, 1989.

Отрывок, характеризующий Елима

Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.