Елинек, Эльфрида

Эльфрида Елинек
Elfriede Jelinek
Дата рождения:	20 октября 1946(1946-10-20) (77 лет)
Место рождения:	Мюрццушлаг, Штирия, Австрия
Гражданство:	Австрия Австрия
Род деятельности:	драматург, романист, поэт, критик
Направление:	феминизм, социальный критицизм
Язык произведений:	немецкий
Премии:	Нобелевская премия по литературе (2004)
[www.elfriedejelinek.com/ Официальный сайт]

Эльфри́да Е́линек (Эльфри́де Е́линекова) (нем. Elfriede Jelinek, чеш. Elfriede Jelineková; род. 20 октября 1946, Мюрццушлаг, Штирия, Австрия) — австрийская романистка, драматург, поэт и литературный критик, лауреат Нобелевской премии 2004 года по литературе, лауреат премии Генриха Бёлля (Кёльн, 1986), премии Георга Бюхнера (1998), премии Генриха Гейне (2002), чешской премии Франца Кафки (2004).

Биография

Эльфрида Елинек родилась 20 октября 1946 года в провинциальном австрийском городе Мюрццушлаг, земля Штирия, Австрия.

Ранние годы

Детство и юность прошли в Вене. Мать, Ольга Илона Бухнер (в замужестве Елинек, 1904—?), происходила из зажиточной католической семьи и долгое время работала бухгалтером; отец, Фридрих Елинек (1900—1969), происходил из бедной богемской семьи, был химиком, автором научных трудов, в том числе монографии «Zur Kenntnis der Brenztraubensäure» (1954). Несмотря на еврейское происхождение, отцу удалось избежать преследования со стороны национал-социалистического режима, прежде всего благодаря своей необходимой для военной экономики профессии. В 1950 годы Фридрих Елинек заболел душевным расстройством и довольно продолжительное время оставался дома под опекой семьи; он скончался в 1969 году в состоянии полной потери рассудка.

С момента заболевания отца воспитание Эльфриды полностью перешло в руки матери: Елинек посещает католический детский сад, а затем школу при монастыре (своё отношение к которой писательница позже выразила в эссе «Ходить в школу всё равно что умирать»). Кроме того, мать планирует для дочери музыкальную карьеру: в школе Эльфрида берёт уроки игры на фортепиано, флейте, гитаре, скрипке и альте. В возрасте 13 лет Елинек принимают в Венскую консерваторию, где она изучает игру на органе, фортепиано, блокфлейте и музыкальную композицию. Одновременно она заканчивает публично-правовую гимназию.

Начало литературной деятельности

После сдачи выпускных экзаменов у Елинек случается нервный срыв: она пытается несколько семестров изучать историю искусства и театра в Венском университете, однако прерывает учёбу в 1967 году из-за усиливающихся приступов страха. Целый год она проводит дома в полной изоляции. Именно в это время Елинек начинает писать. Её первые стихотворения (написанные в манере Венской группы только строчными буквами, что для немецкого языка имеет довольно весомое значение) публикуются сперва в различных журналах, а затем выходит её сборник «Тени Лизы» (Lisas Schatten) (1967). В следующем году она заканчивает роман «буколит» (bukolit), который однако остаётся неопубликованным до 1979 года. После смерти отца Эльфрида в определённой мере освобождается от своих страхов и на некоторое время примыкает к левому движению немецкого студенчества 1960 годов.

В 1971 году Эльфрида Елинек сдаёт экзамен по классу органа в консерватории. Её литературное развитие в эти годы происходит под влиянием Ролана Барта, которому она посвятила своё эссе «бесконечная невиновность» (die endlose unschuldigkeit). В 1972 Елинек переезжает жить к своему другу Герту Лошутцу в Берлин, однако год спустя возвращается в Вену, где принимает активное участие в левом движении (в 1971—1991 годах Елинек является членом Коммунистической партии Австрии), проводит ряд культурных мероприятий, и в 1974 году выходит замуж за Готтфрида Хюнгсберга, известного своей музыкой для фильмов Райнера Вернера Фассбиндера, хотя и работающего с середины 1970-х годов информатиком в Мюнхене. Ради мужа Елинек регулярно приезжает жить в Мюнхен.

Известность

В 1975 году для Елинек-писательницы наступает переломный момент: публикация её романа «Любовницы» (die liebhaberinnen), марксистско-феминистской пародии на патриотический роман, заставляет всех говорить о новой величине в немецкоязычной литературе. В начале 1980 годов выходит её роман «Перед закрытой дверью» (Ausgesperrten) о неблагополучных подростках из благополучных семей, заканчивающийся шокирующей сценой массового убийства целой семьи; по роману выходит аудиопьеса, а затем его экранизирует Паулюс Манкер.

1983 год ознаменован для Эльфриды Елинек первым крупным скандалом. На театральной сцене появляется спектакль «Бургтеатр», в котором поднимается тема попыток Австрии подавить в себе своё национал-социалистическое прошлое и во главу повествования ставится фигура известной тогда актрисы Паулы Вессели, бывшей соратницы Елинек по левому движению. Слава Елинек как «разоблачительницы» своей собственной страны растёт. В тот же год выходит едва ли не главный труд Эльфриды Елинек — роман «Пианистка», в котором и критики, и читатели тут же углядели автобиографическое значение с сильным элементом сублимации посредством текста в основе.

Следующим «возмутителем спокойствия» стал для Европы её роман «Похоть» (Lust), моментально попавший в списки бестселлеров и написанный под влиянием возросших споров феминисток на тему порнографии. Последовавшая за выходом романа театральная постановка пьесы Елинек «Места отдыха» (Raststätte), спровоцировавшая персональные нападки на Елинек со стороны Австрийской партии свободы (националистически-консервативного, крайне правого популистского толка) в ходе предвыборной кампании 1995 года в Австрии, вынудила писательницу отозвать все свои пьесы с театральных сцен и наложить запрет на дальнейшие постановки. После прихода Партии свободы к власти в 1999 году Елинек была одним из ведущих критиков нового правительства.

В своих поздних произведениях Елинек отходит от феминистских подтекстов своей литературы и фокусируется на социальной критике и критике Австрии в частности за неспособность преодолеть своё нацистское прошлое («Дети мёртвых», (Die Kinder der Toten). Именно в этот период творчества к писательнице приходят всемирное признание и слава. В 2001 году её «Пианистка» была в весьма радикальной манере экранизирована австрийским режиссёром Михаэлем Ханеке с Изабель Юппер в роли Эрики Кохут. Фильм был единогласно признан одним из самых революционных в современном кинематографе и получил три главных приза на Каннском кинофестивале 2001 года (лучшая режиссура, лучшая женская роль, лучшая мужская роль).

Апофеозом творчества Эльфриды Елинек стало объявление её в 2004 году лауреатом престижнейшей Нобелевской премии по литературе за «музыкальное многоголосие в романах и драмах, которое со свойственной только ей языковой страстью разоблачает абсурдность и принуждающую власть социальных клише».

В России Эльфрида Елинек долгое время была представлена переводом только «Любовниц» и своего самого знаменитого труда — «Пианистка». Однако сразу после вручения ей Нобелевской премии на русский были переведены все её крупные работы, в том числе несколько театральных пьес.

Библиография

Произведения, изданные на немецком языке

• Тени Лизы / Lisas Schatten (сборник стихотворений) — Relief-Verlag Eilers, 1967
• мы приманка, детка! / wir sind lockvögel baby! (роман) — Rowohlt, 1970
• Михаэль. Руководство для инфантилов / Michael : ein Jugendbuch für die Infantilgesellschaft (роман) — Rowohlt, 1972
• Любовницы / Die Liebhaberinnen (роман) — Rowohlt, 1975
• буколит: аудиороман / bukolit: hörroman (роман) — Rhombus-Verlag, 1979
• Перед закрытой дверью / Die Ausgesperrten (роман) — Rowohlt, 1980
• финал: стихотворения 1966—1968 / ende: gedichte von 1966—1968 (сборник стихотворений) — Schwiftinger Galerie-Verlag, 1980
• Бесконечная невиновность / Die endlose Unschuldigkeit (проза, пьесы, эссе) — Schwiftinger Galerie-Verlag, 1980
• Что случилось после того, как Нора ушла от мужа / Was geschah, nachdem Nora ihren Mann verlassen hatte oder Stützen der Gesellschaften (пьеса) — Sessler, 1980
• Пианистка / Die Klavierspielerin (роман) — Rowohlt, 1983
• Театральные пьесы (с послесловием Уте Нюссен) / Theaterstücke (mit ein Nachwort von Ute Nyssen) (пьесы) — Prometh-Verlag, 1984
• О глухомань, защити от неё / Oh Wildnis, oh Schutz vor ihr (проза) — Rowohlt, 1985
• Заболевание, или Современные женщины / Krankheit oder moderne Frauen — Prometh-Verlag, 1987
• Похоть / Lust (роман) — Rowohlt, 1989
• Облака. Дом / Wolken. Heim (пьеса) — Steidl, 1990
• Изабель Юппер в «Малине»: киносценарий / Isabelle Huppert in Malina: ein Filmbuch (киносценарий)- Suhrkamp, 1991
• Гора Тотенау / Totenauberg (пьеса) — Rowohlt, 1991
• Театральные пьесы / Theaterstücke (пьесы) — Rowohlt, 1992
• Дети мёртвых / Die Kinder der Toten (роман) — Rowohlt, 1995
• Буря и принуждение: письмо как борьба полов / Sturm und Zwang : Schreiben als Geschlechterkampf (совм. с Юттой Хайнрих, Адольфом-Эрнстом Мейером, эссе) — Klein, 1995
• Привал, или Этим все занимаются / Stecken, Stab und Stangl: Raststätte (und andere) neue Theaterstücke (пьесы) — Rowohlt, 1997
• Спортивная пьеса / Ein Sportstück (пьеса) — Rowohlt, 1998
• он как не он / er nicht als er (пьеса) — Suhrkamp, 1998
• Ничего страшного: маленькая трилогия смерти / Macht nichts: eine kleine Trilogie des Todes (пьесы) — Rowohlt-Taschenbuch-Verlag, 1999
• Алчность: развлекательный роман / Gier: ein Unterhaltungsroman (роман) — Rowohlt, 2000
• Прощай: 3 маленькие драмы / Das Lebewohl: 3 kl. Dramen (пьесы) — Berlin-Verlag, 2000
• В Альпах: три драмы / In den Alpen: drei Dramen (пьесы) — Berlin-Verlag, 2002
• Смерть и девушка I—V: драмы принцесс / Der Tod und das Mädchen I—V: Prinzessinnendramen (пьесы) — Berliner Taschenbuch-Verlag, 2003
• Бэмбилэнд; Вавилон: два театральных текста / Bambiland; Babel: zwei Theatertexte (пьесы) — Rowohlt, 2004
• Золото Рейна. театральное эссе / rein GOLD. ein bühnenessay — Rowohlt, Reinbek bei Hamburg, 2013

Произведения, изданные на русском языке

• Любовницы / Die Liebhaberinnen — Симпозиум, 1996
• Пианистка / Die Klavierspielerin — Симпозиум, 2001
• Перед закрытой дверью / Die Ausgesperrten — Симпозиум, 2005
• Алчность / Gier — Амфора, 2005
• Похоть / Lust — Симпозиум, 2006
• Дети мёртвых / Die Kinder der Toten — Амфора, 2006
• Михаэль. Руководство для инфантильных мальчиков и девочек / Michael. Ein Jugendbuch für die Infantilgesellschaft — Амфора, 2006
• Клара Ш. / Clara S. — Митин Журнал, Kolonna Publications, 2006
• Дикость. О! Дикая природа! Берегись! / Oh Wildnis, oh Schutz vor ihr — Амфора, 2007
• Мы пестрые бабочки, детка! / Wir sind lockvögel baby! — Амфора, 2007
• Бембиленд. Вавилон / Bambiland; Babel: zwei Theatertexte — АСТ, Астрель, 2008
• Тотенауберг — Гора мертвецов / Totenauberg — АСТ, Астрель, 2009
• Предание смерти / Ein Sportstück — АСТ, Астрель, 2009
• Болезнь, или Современные женщины / Krankheit oder moderne Frauen — АСТ, Астрель, 2009
• Посох, палка и палач / Stecken, Stab und Stangl — АСТ, Астрель, 2010
• Смысл безразличен. Тело бесцельно. Сборник эссе / по-немецки не публиковался — Симпозиум, 2010
• Чисто рейнское ЗОЛОТО / rein GOLD — АСТ, 2016

Общественная деятельность

В 2016 году подписала письмо с призывом к Greenpeace, Организации Объединенных Наций и правительствам всего мира прекратить борьбу с генетически модифицированными организмами (ГМО) .

Ссылки

• [magazines.russ.ru/authors/e/elinek/ Елинек, Эльфрида] в «Журнальном зале»
• [magazines.russ.ru/inostran/2003/2/inter.html Интервью Эльфриды Елинек]
• [ourworld.compuserve.com/homepages/elfriede/ Страница Эльфриды Елинек] (нем.)
• [nobelprize.org/literature/laureates/2004/jelinek-bibl.html Библиография Эльфриды Елинек] (англ.)
• Эльфрида Елинек (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.myseminar.ru/?m=view_news_lit&id_news=506 У Елинек всё с двойным смыслом]: Интервью с Татьяной Набатниковой // Радио «Свобода». — 26 июля 2006 года.

Отрывок, характеризующий Елинек, Эльфрида

– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.