Елистратов, Пётр Матвеевич

Пётр Матвеевич Елистратов
Первый секретарь Мордовского обкома КПСС
3 марта 1968 года — апрель 1971 года
Предшественник:	Осипов, Георгий Иванович
Преемник:	Березин, Анатолий Иванович
Рождение:	5 октября 1917(1917-10-05) д. Малышево Нижегородская губерния ныне Нижегородская область
Смерть:	1987(1987) Саранск
Партия:	КПСС в 1939—1987 гг.
Образование:	Высшая партийная школа при ЦК КП Украины
Награды:

Пётр Матвеевич Елистратов ( 22 сентября (5 октября) 1917 года, д. Малышево Нижегородской губернии — 1987 год, г. Саранск) — советский партийный деятель, член КПСС с 1939 года. Член Центральной ревизионной комиссии КПСС (1961—66 гг.). Кандидат в члены ЦК КПСС (1966—71 гг.).

Биография

Родился в крестьянской семье. Национальность русский.

В 1938 году был призван на военную службу на Тихоокеанский флот, где занимал должности секретаря бюро ВЛКСМ и редактора многотиражной газеты.

Участник Великой Отечественной войны.

В 1946 году после демобилизации работал вторым секретарем Одесского обкома ЛКСМУ, а с сентября 1946 года по 1949 год первым секретарем Херсонского обкома ЛКСМУ.

Окончил Высшую партийную школу при ЦК КП Украины (1952) и был избран первым секретарем Каховского горкома партии. С сентября 1954 года по июнь 1956 года — второй секретарь Херсонского обкома КП Украины. С июня 1956 года по январь 1962 года — первый секретарь Херсонского обкома КП Украины. Неоднократно избирался депутатом Херсонского областного Совета депутатов трудящихся. На XVII съезде КП Украины был избран членом Ревизионной комиссии ЦК КП Украины, а на XVIII и XIX съездах — кандидатом в члены ЦК КП Украины. Кандидат в члены ЦК КПСС (1966—71 гг.). Депутат Верховного Совета СССР (1958-74 гг.).

С 28 декабря 1961 года по 22 мая 1968 года — второй секретарь ЦК КП Азербайджана.

С 3 марта 1968 года по апрель 1971 года — первый секретарь Мордовского обкома КПСС. О смещении Елистратова с партийной работы подробно вспоминал Семичастный, Владимир Ефимович. Попавший в опалу при Брежневе Семичастный, будучи «сослан» с поста председателя КГБ на работу в Киев, оставаясь членом ЦК партии, в 1971 году без приглашения приехал в Москву на предшествовавший XXIV съезду пленум ЦК, перед пленумом Семичастный встретился с Елистратовым, которого «в ту же ночь увезла „скорая“ — якобы с алкогольным отравлением. Накануне у него в гостях побывали „земляки“ Гейдар Алиев и первый зампредседателя КГБ, бывший председатель КГБ Азербайджана С. К. Цвигун. Из-за того, что мы с Елистратовым часок походили вокруг прудов, возникли подозрения о готовящемся выступлении. И Елистратова не избрали в состав ЦК, а вскоре направили советником в наше посольство в Афганистане. Со временем он вообще исчез из поля зрения…». По утверждению В. Н. Сергеенкова, Елистратов имел задумку «на пленарном заседании выступить против Брежнева и призвать делегатов голосовать против Генсека», о чём стало известно, он не был допущен на съезд, что объяснили его внезапным заболеванием, а после снят с поста первого секретаря обкома.

С 1971 года служил советником посольства СССР в Афганистане.

Награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны II степени и медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

Источники

• [krai.lib.kherson.ua/ru-e2-peopl-2.htm], [www.mrkm.ru/news/?id=398], [www.knowbysight.info/YeYY/00467.asp]

Отрывок, характеризующий Елистратов, Пётр Матвеевич

– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.