Ковч, Емельян Григорьевич

Емельян Григорьевич Ковч
Священник Емельян Ковч
Награды и премии:

Емельян Ковч (укр. Омелян Ковч; 20 августа 1884, Космач — 25 марта 1944, концлагерь Майданек, Польша) — блаженный Украинской грекокатолической церкви, священник. Во время Второй мировой войны спасал евреев от уничтожения. Удостоен Еврейским советом Украины звания «Праведник Украины».

Биография

Емельян Ковч родился в семье священника Григория Ковча (1861—1919) и Марии Яскевич-Волфельд (1891—1939). По окончании Львовской гимназии вступил в римскую Коллегию святых Сергия и Вакха, где проучился с 1905 по 1910 год.

В 1911 году был рукоположен епископом Григорием Хомишиным во священники. Свою службу начал в Подволочиске в (ныне — Тернопольской области).

В 1912 году уезжает в Боснию, где занимался пастырским окормлением эмигрантов из Галичины. В 1916 году возвращается на Украину, в 1919-м становится капелланом Украинской Галицкой армии, за что позже попадает в польский концлагерь. В 1922 году его назначают приходским священником грекокатолической общины в городе Перемышляны, недалеко от Львова.

Во время немецкой оккупации Западной Украины, пытаясь спасти евреев от уничтожения, крестил их и выдавал им метрики о крещении, невзирая на запрет этого оккупационными властями. В общей сложности им было выдано более 600 свидетельств о крещении. Обратился с письмом к Гитлеру, в котором осуждал массовые убийства евреев и требовал разрешения посещать евреев в гетто. За эти действия был арестован в 1942 году и заключён в концлагерь Майданек, где втайне продолжал свою священническую деятельность. Убит в газовой камере и сожжён в 1944 году в печах Майданека.

В 2001 году во Львове был беатифицирован римским папой Иоанном Павлом ІІ.

24 апреля 2009 года блаженный Емельян Ковч был провозглашен покровителем пастырей Украинской грекокатолической церкви.

27 апреля 2009 года из Майданека в Одессу был доставлен прах, оставшийся от множества сожжённых нацистами людей. Из-за того, что невозможно было обрести подлинные мощи блаженного Емельяна Ковча, руководство УКГЦ приняло решение считать этот прах мощами блаженного мученика.

Ссылки

• [www.rkcvo.ru/history/151.htm Торжества памяти священномученика Емельяна Ковча]
• [www.risu.org.ua/rus/religion.and.society/other.articles/article;28575/ Священник Майданека]

Отрывок, характеризующий Ковч, Емельян Григорьевич

Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.