Джан-Али
Джан-Али хан (Еналей, тат. Canğali, Җангали, جان علی) (1516, Касимов — 25 сентября 1535, Иске-Казань) — касимовский правитель, царевич (1519—1532), казанский хан (1532—1535). Сын Шейх-Аулияр султана, брат хана Шах-Али. До получения казанского престола (1532) именовался царевичем.
Получил касимовский престол от московского великого князя Василия III в 1519 г. после отбытия брата Шах-Али в Казань и сохранил за собой даже после возвращения Шах-Али (1521). В 1532 г. по просьбе казанцев был возведен на казанский престол, однако реально управляли государством карачибек Булат Ширин и царевна Гаухаршад.
В июне 1533 г. женился на Сююмбике, дочери ногайского бия Юсуфа.
Дочь его взял в жены Абдулла Ак-Кубеков.
После смерти Василия III (1533) был низложен казанской знатью и сослан в Иски-Казань.
| Предшественник: Шах-Али |
Правитель Касимова 1519—1532 |
Преемник: Шах-Али |
| Предшественник: Сафа-Гирей |
Хан Казани 1532—1535 |
Преемник: Сафа-Гирей |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Джан-Али"
Отрывок, характеризующий Джан-Али
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
