Эндшпиль

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ендшпиль»)
Перейти к: навигация, поиск

Э́ндшпиль (от нем. Endspiel — «конец игры») — заключительная часть шахматной партии.





Описание

Провести границу, отделяющую середину шахматной партии (миттельшпиль) от конца (эндшпиля), возможно не всегда. Обычно игра переходит в эндшпиль, когда разменяно большинство фигур и нет характерных для середины игры угроз королям. Отсутствие на доске ферзей не является обязательным признаком эндшпиля (см., например, статью «Ферзевые окончания»). Окончания со стратегическим планом — организовать атаку на короля и завершить её матом, за редким исключением элементарны (см. статью «Технические окончания»). Чаще всего в эндшпиле возникает иная стратегическая цель — провести пешку в ферзи, чтобы получить необходимый для выигрыша материальный перевес.

Для эндшпиля характерны следующие основные особенности. Король в эндшпиле — фигура активная. Не опасаясь, как правило, угрозы мата, он может покинуть укрытие и принять участие в борьбе наравне с другими фигурами; он способен атаковать фигуры и пешки соперника и первым вторгаться в неприятельский лагерь.

При малом числе фигур на доске в эндшпиле возрастает ценность каждой из них. В середине игры создание решающего перевеса сил на каком-либо участке доски часто является достаточным для выигрыша; правильно разыграть эндшпиль — значит обеспечить максимальную активность и чёткое взаимодействие фигур.

Стратегическая цель эндшпиля — проведение одной из пешек в ферзи — определяет возрастающую роль пешек.

Если в середине игры перевес одного из партнёров в одну пешку обычно решающей роли не играет, то в эндшпиле он во многих случаях достаточен для выигрыша.

В середине игры план часто определяется не только особенностями позиции, но и стилем игры соперников, психологическим расчётом и т. п. В окончании приходится избирать путь, характерный для того или иного типа эндшпиля, поскольку только он ведёт к достижению цели.

В эндшпиле стратегия (выбор правильного плана) во многом определяется такими особенностями позиции, как:

  • материальное преимущество;
  • наличие проходных пешек или возможность их образования;
  • дефекты в пешечной структуре;
  • степень активности фигур, включая короля;
  • и другое.

Поскольку степень активности фигур в значительной мере зависит от пешечного расположения, возрастает роль согласованности расположения фигур и пешек: пешки не должны мешать действию фигур. Активизируя свои фигуры, нужно одновременно теснить фигуры соперника, ограничивать их подвижность. В эндшпиле особое значение приобретает наличие пешечной слабости: фигуры, вынужденные их защищать, становятся пассивными и теряют в силе. Итогом правильной стратегии в эндшпиле нередко оказывается достижение позиций цугцванга.

Поскольку в эндшпиле фигур и пешек меньше, чем в середине игры, он легче поддаётся классификации и изучению. Развитие шахмат сопровождалось анализом множества позиций эндшпиля: в них найдены лучшие планы игры сторон, точно установлен конечный результат. Таким образом, в эндшпиле возрастает роль знаний, то есть теории. По существу многие теоретические позиции эндшпиля представляют собой логические задачи, часто имеющие единственное решение. Для лучшей ориентации в многочисленных позициях эндшпиля разработана их классификация в зависимости от количества и качества имеющихся сил. См. статьи:

Теория эндшпиля насчитывает более чем тысячелетнюю историю. Первые позиции эндшпиля достались шахматам в наследство от шатранджа, например позиция, проанализированная Зайрабом Катаем. Изучено и опубликовано множество позиций из практических партий и анализов, положивших начало теории эндшпиля. В этих позициях установлены наиболее эффективные методы атаки и защиты, определены конечные результаты при правильной игре с обеих сторон. Число исследованных окончаний, получивших название «теоретические», постоянно возрастает. На их основе выявляются общие приёмы игры в различных типах эндшпиля, характерные методы атаки, защиты, элементарные правила, помогающие быстро оценить тот или иной эндшпиль. Для определённых типов окончаний выделяют также типичные позиции, знание которых помогает шахматистам-практикам изучать эндшпиль.

Среди многочисленных исследователей теории эндшпиля выделяются Д. Понциани, Эрколе дель Рио, А. Сальвио, Й. Клинг, Б. Горвиц, Б. Гурецкий-Корниц, Л. Чентурини, 3. Тарраш, М. Карштедт, Ф. Дюран, К. Сальвиоли, Т. Лаза, Ф. Амелунг. Особая заслуга принадлежит Ф. А. Филидору — автору исследования «Анализ шахматной игры» (2 издание, 1777 год), которое во многом определило дальнейшее развитие теории эндшпиля. Классический труд И. Бергера — «Теория и практика эндшпиля» (1890 год) — один из первых крупных трудов, целиком посвящённых окончаниям, не утратил значения и для современной шахматной теории. В дальнейшем ценные монографии, посвящённые эндшпилю, опубликовали А. Шерон, Р. Файн, М. Эйве, М. Черняк, С. Гавликовский, Э. Паоли, Г. Штальберг, Э. Меднис. Разработку теории эндшпиля продолжила редакция «Информатор» в издании «Энциклопедия эндшпиля»:

  • 1-й том (1982 год) целиком посвящён пешечным окончаниям;
  • 2-й том (1985 год) — ладейным;
  • 3-й том (1987 год).

Ценный вклад в исследования эндшпиля внесли русские и особенно советские шахматисты: А. Петров, К. Яниш, С. Урусов, М. Чигорин, Н. Григорьев, В. Раузер, В. Чеховер, Г. Каспарян, И. Майзелис, Н. Копаев, И. Рабинович, М. Ботвинник, Г. Левенфиш, В. Смыслов, П. Керес, Ю. Авербах, В. Созин, Г. Лисицын, Р. Холмов, М. Дворецкий, В. Хенкин. В середине 1950-х годов вышел коллективный труд в 3‑х томах — «Шахматные окончания», который по охвату материала (около 3‑х тысяч примеров) и широте анализа превосходил все предыдущие работы по эндшпилю. 2‑е издание, исправленное и дополненное, состоит из 5‑и томов и закончено в 1984 году.

Теорию эндшпиля значительно обогатили советские и зарубежные шахматные композиторы, которые представили в своих произведениях различные эндшпильные идеи в художественной форме (этюды А. Троицкого, Л. Куббеля, братьев В. и М. Платовых, А. Ринка, братьев К. и Я. Бетиньшей, Г. Матисона, Р. Рети, В. Кошека, В. Гальберштадта, Й. Моравеца, Ф. Прокопа, Ц. Дедрле, Л. Прокеша, О. Дураса, Р. Фонтаны, А. Шерона, М. Либуркина, А. Гурвича, В. Чеховера, Н. Копаева, Г. Каспаряна, Г. Заходякина, В. Брона, М. Зинара, Г. Надареишвили, Д. Гургенидзе). Среди выдающихся шахматистов прошлого мастерством разыгрывания окончаний, в первую очередь, отличались Эм. Ласкер, А. Алехин, А. Рубинштейн, Г. Мароци и особенно X. Р. Капабланка; среди современных — М. Ботвинник, В. Смыслов, Р. Фишер, А. Карпов.

Частные случаи

Двухфигурный эндшпиль

Если у игроков только короли, ни один из них не может поставить мат даже при наихудшей игре противника. В самом деле, если один из игроков хочет объявить шах, он должен поставить своего короля рядом с королём противника. Но тогда под шахом будет и король игрока, сделавшего ход, что противоречит правилам. Следовательно, ни один из игроков не может объявить противнику шах, а следовательно, и поставить мат.

Трёхфигурный эндшпиль

В трёхфигурном эндшпиле у одного из игроков король и ещё одна фигура, у другого только король. Для определённости можно считать, что лишняя фигура у белых и не рассматривать тривиальные случаи, когда ход у чёрных, и этим ходом они могут взять белую фигуру.

Если лишняя фигура — тяжёлая (ферзь или ладья), то белые выигрывают (см. мат ферзём, мат ладьёй). При правильной игре обоих противников мат ферзём ставится не более чем за 10 ходов, а ладьёй — не более чем за 15.

Если лишняя фигура — лёгкая (слон или конь), то белые не могут выиграть даже при наихудшей игре чёрных. В самом деле, допустим, что чёрный король в углу. Для мата под ударом белых должно быть угловое поле, на котором стоит чёрный король, и три соседних. Из этих четырёх полей два белые и два чёрные. Поскольку все поля, находящиеся под ударом лёгкой фигуры, одного цвета, под ударом белого короля должно быть или оба белых поля, или оба чёрных. Для этого он должен стоять на одном из указанных четырёх полей, что противоречит правилам.

Король и пешка против короля

Подробнее см. статью «Король и пешка против короля».

Если лишняя фигура — пешка, позиция может быть выигранной для белых или ничейной. Не существует ни простого правила, в общем случае определяющего результат игры, ни простого алгоритма выигрыша для белых или ничьи для чёрных. В некоторых позициях важна очерёдность хода, причём ход белых приводит к ничьей, а ход чёрных — к победе белых (взаимный цугцванг).

Важны следующие правила и концепции (для определённости считаем, что если чёрные могут взять белую пешку, они всегда это делают).

  • Пешечным квадратом называется квадрат, две смежные вершины которого — поле, где находится пешка, и поле её превращения. Например, если пешка на «d6», пешечные квадраты — («d6», «d8», «f6», «f8») и («d6», «d8», «b6», «b8»). Если при ходе белых чёрный король вне пешечного квадрата, пешка может пройти без помощи своего короля и белые выигрывают.
    • Если пешка находится на начальной горизонтали (2‑я для белых, 7‑я для чёрных), пешечный квадрат таков, как если бы пешка была на следующей горизонтали (3‑я для белых, 6‑я для чёрных). Причина в том, что первый ход пешки могут делать на 2 поля вперёд.
  • Если чёрные поставили своего короля непосредственно перед белой пешкой (например, белая пешка на «e4», чёрный король на «e5»), они могут добиться ничьей. Для этого они должны и дальше ставить своего короля непосредственно перед белой пешкой, если это невозможно — на расстоянии 2 перед белой пешкой, если и это невозможно — на расстоянии 2 перед белым королём.
  • Если пешка — ладейная (на горизонтали «a» или «h») и чёрные поставили своего короля на любое поле перед белой пешкой (например, белая пешка на «a4», чёрный король на «а7»), они также могут добиться ничьей. Для этого они должны и дальше ставить своего короля на любое поле перед белой пешкой, а если это невозможно — делать любой ход.
  • Если белый король взял под контроль поле превращения (то есть находится рядом с ним), а пешка под защитой белого короля, белые выигрывают.
  • Белый король должен двигаться впереди пешки, а не позади неё.

Три фигуры против одной

Для определённости считаем, что две лишние фигуры у белых, и ход белых.

Если у белых есть хотя бы одна тяжёлая фигура, они выигрывают.

Если у белых два слона, они также выигрывают не более чем за 18 ходов (см. мат двумя слонами), за исключением крайне редкого случая, когда слоны однопольные. В этом случае, однако, белые не могут поставить даже кооперативный мат.

Если у белых слон и конь, они выигрывают не более чем за 33 хода (см. мат слоном и конём), кроме небольшого числа позиций, когда белые теряют лёгкую фигуру, например, из-за вилки.

Если у белых два коня, при правильной игре чёрных они выиграть не могут, кроме очень небольшого числа позиций, когда ставится мат в один ход (см. мат двумя конями). Однако возможен кооперативный мат. Интересно, что если у белых два коня, а у чёрных пешка, то белые иногда могут выиграть.

Если у белых лёгкая фигура и пешка, то, за исключением случая, когда чёрные берут пешку до того, как белые её успеют защитить или провести в ферзи, белые почти всегда выигрывают. Важно, что если защищающая фигура позади пешки, чёрный король не может её взять, иначе белые проводят пешку. Кроме того, слона можно поставить так, что слон и пешка будут защищать друг друга.

Две пешки, как правило, выигрывают. Так, например:

  • ведя одну пешку, можно добиться того, что чёрный король вышел из пешечного квадрата другой пешки или отдалился от неё достаточно, чтобы белый король смог прийти ей на помощь;
  • если одна пешка защищает другую, такое положение устойчиво. Чёрный король не может взять защищающую пешку, поскольку тогда белые проводят другую пешку.

Две фигуры против двух

В этом разделе для определённости считается, что более сильная фигура у белых. В этом смысле ферзь сильнее ладьи, ладья сильнее лёгкой фигуры, лёгкая фигура сильнее пешки.

Не рассматриваются тривиальные случаи, когда один из игроков первым же ходом может поставить мат или взять фигуру противника непосредственно либо через связку, вилку или сквозной шах (причём такое взятие выгодно).

  • Ферзь против ферзя — как правило, позиция ничейная. Есть небольшое число позиций, когда один из игроков может победить при своём ходе или даже при ходе противника.
  • Ферзь против ладьи (см. queen versus rook (англ.)) — если у чёрных нет немедленного вечного шаха, белые побеждают. При оптимальной игре чёрных победа трудна. Так, в 1977 году программист Кен Томпсон предложил шахматистам, играя за белых, победить в этой позиции компьютер. Против компьютера пытались играть Ханс Берлинер (экс-чемпион мира по переписке) и Лоренс Дей (чемпион Канады). Ни тот, ни другой не смогли добиться победы[1]. При оптимальной игре противников белые берут ладью или ставят мат не более чем за 31 ход[2]. Чёрные могут использовать труднопреодолимую для человека «защиту третьей горизонтали» (см. queen versus rook (англ.)).
  • Ферзь против лёгкой фигуры — белые легко выигрывают. Выигрыш достигается оттеснением короля на край доски.
  • Ферзь против пешки — как правило, белые выигрывают. Если пешке остался один ход до превращения, белый король достаточно далеко от неё, чёрный король близко, и пешка ладейная или слоновая (вертикали «a», «c», «f» или «h»), то чёрным удаётся сделать ничью. Если же в этих условиях пешка коневая или центральная (вертикали «b», «d», «e», «g»), белые побеждают, загоняя короля противника на поле перед пешкой, приближая своего короля, и повторяя это многократно. Известно также несколько ничейных позиций, когда пешке (слоновой) осталось 2 хода до превращения.
  • Ладья против ладьи — почти всегда ничейная позиция, но победа иногда возможна, если король противника на краю доски и под угрозой немедленного мата (см. «Pawnless_chess_endgame#Major pieces only» (англ.)).
  • Ладья против лёгкой фигуры — позиция обычно ничейная.
    • Ладья против коня — есть выигрышные для белых позиции, когда конь далеко от короля[3].
    • Ладья против слона — чёрные достигают ничьи уходом в угол, недостижимый для слона (белый, если слон чернопольный и наоборот). Есть выигрышные для белых позиции, когда чёрный король заперт в неправильном углу[4].
  • Ладья против пешки (см. [chessfield.ru/blogs/73530], [www.chess-insights.com/rook-vs-single-pawn.html]) — исход зависит от положения всех четырёх фигур.
  • Лёгкая фигура против лёгкой фигуры — ничья. В случае, если обе лёгкие фигуры — слоны, причём однопольные, невозможен и кооперативный мат. В других случаях он возможен.
  • Слон против пешки — обычно ничья, кроме тривиальных случаев, когда пешка очевидно проходит. Белые ставят слона так, что поле перед пешкой заграждено слоном или под боем, и подводят короля.
  • Конь против пешки — иногда белым удаётся сделать ничью, иногда не удаётся (подробнее см. [www.mir-shahmat.ru/news/2302/])
  • Пешка против пешки — исход зависит от положения всех четырёх фигур.

Результирующие таблицы эндшпилей без пешек

Сильнейшая сторона Слабейшая сторона Прогноз Оценка сложности
Выигрыш Несложно для сильнейшей стороны, при оптимальной игре обеих сторон требуется 31 ход для выигрыша ладьи
Ничья Просто для защищающегося, если он направит короля в правильный угол
Ничья Просто для защищающегося, если он держит коня рядом со своим королём, и конь не попадает на «поля смерти» у углов доски
Ничья Непросто, но достижимо для защищающегося, если он применит защиту Кохрана
Ничья Просто для защищающегося, поскольку перевес в коня недостаточен для выигрыша
Ничья Не сложно, если построить правильную крепость, для взлома которой ферзю потребуется более 50 ходов
Выигрыш Легко выиграть сильнейшей стороне
Ничья Просто для обороняющегося, поскольку два коня хорошо защищают друг друга
Ничья Сложно для обороняющегося, конь в такой ситуации может создать решающий перевес
Ничья Легко

Напишите отзыв о статье "Эндшпиль"

Литература

  • Созин В. И., Что каждый должен знать об эндшпиле, 2 издание, М.— Л., 1935;
  • Рабинович И. Л., Эндшпиль, 2 издание, М.— Л., 1938;
  • Григорьев Н. Д., Шахматное творчество. Анализы, теоретические работы, этюды, избранные партии, 2 издание, М., 1954;
  • Лисицын Г. М., Заключительная часть шахматной партии, Л., 1956;
  • Крогиус Н. В., Законы эндшпиля, М., 1971;
  • Последние шахматные лекции Капабланки, [перевод с немецкого], М., 1972;
  • Авербах Ю. Л., Что надо знать об эндшпиле, 3 издание, М., 1979;
  • Портиш Л., Шаркози Б., 600 окончаний, [перевод с венгерского], М., 1979;
  • Шахматные окончания, под редакцией Ю. Л. Авербаха, 2 издание: Слоновые, коневые, М., 1980;
  • Слон против коня. Ладья против легкой фигуры, М., 1981;
  • Ферзевые, [ферзь против ладьи], М., 1982;
  • Пешечные, М., 1983;
  • Ладейные, М., 1984;
  • Шерешевский М. И., Стратегия эндшпиля, М., 1988;
  • Шахматы : энциклопедический словарь / гл. ред. А. Е. Карпов. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 509. — 624 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-005-3.

См. также

Ссылки

  • [www.chesszone.net.ru/lib/lib.html Шахматная библиотека]
  • [chessfield.ru/blogs/tag/%D0%BF%D0%B5%D1%88%D0%B5%D1%87%D0%BD%D1%8B%D0%B9%20%D1%8D%D0%BD%D0%B4%D1%88%D0%BF%D0%B8%D0%BB%D1%8C Пешечный эндшпиль (теория с диаграммами)]
  • Авербах Ю. Л. [chessbook.ru/averbakh_endgame/ Что надо знать об эндшпиле?] (недоступная ссылка с 13-05-2013 (3972 дня) — история)

Примечания

  1. [chessgames.ru/endshpilnye-tablicy-nalimova/ Эндшпильные таблицы Налимова | Chessgames.ru]
  2. Müller, Karsten; Lamprecht, Frank (2001), Fundamental Chess Endings, Gambit Publications, ISBN 1-901983-53-6
  3. [chess.stackexchange.com/questions/808/can-a-rook-win-against-a-knight-in-the-endgame Can a rook win against a knight in the endgame? — Chess Stack Exchange]
  4. [www.chess-insights.com/rook-vs-bishop.html How a rook vs bishop (no pawns) ending can be won]

Отрывок, характеризующий Эндшпиль

– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.