Архиепархия Беневенто
Поделись знанием:
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
(перенаправлено с «Епархия Беневенто»)
| Архиепархия Беневенто | |
| лат. Archidioecesis Beneventana итал. Arcidiocesi di Benevento | |
 Собор Санта Мария де Эпископио, Беневенто | |
| Латинский обряд | |
|---|---|
| Главный город | |
| Страна | |
| Дата основания | |
| Кафедральный собор | |
| Митрополия |
Беневенто |
| Приходов |
116 |
| Иерарх | |
| Площадь епархии |
1 691 км² |
| Население епархии |
267 000 чел. |
| Число католиков |
265 000 чел. |
| Доля католиков |
98,3 % |
| Официальный сайт |
[www.diocesidibenevento.it cesidibenevento.it] |
Архиепархия Беневенто (лат. Archidioecesis Beneventana, итал. Arcidiocesi di Benevento) — архиепархия-митрополия Римско-католической церкви, входящая в церковную область Кампания. В настоящее время епархией управляет архиепископ-митрополит Андреа Муджоне. Почётный архиепископ — Серафино Спровьери.
Клир епархии включает 231 священника (153 епархиального и 78 монашествующих священников), 32 диакона, 116 монахов, 249 монахинь.
Адрес епархии: Palazzo Arcivescovile, Piazza Orsini 27, 82100 Benevento, Italia. Телефон: 0824 42825. Факс: 0824 47110.
Территория
В юрисдикцию епархии входят 116 прихода в городе Беневенто и 67 коммуннах Кампании: в провинциях Беневенто и Авеллино — Арпайзе, Сан-Бартоломео-ин-Гальдо, Монтемилетто, Пьетрадефузи, Пьетрасторнина, Рейно, Франьето-л'Абате , Санта-Кроче-дель-Саннио , Сан-Джорджо-Ла-Молара, Червинара, Сан-Джорджо-дель-Саннио, Роккабашерана, Сан-Никола-Манфреди, Падули, Петруро-Ирпино, Лапьо, Фольянизе, Торре-Ле-Ночелле, Витулано, Сант'Анджело-а-Куполо, Паго-Веяно, Торрекузо, Кальви, Чеппалони, Сан-Лупо, Монтефуско, Базеличе, Сан-Леучо-дель-Саннио, Морконе, Сан-Марко-дей-Кавоти, Паннарано, Альтавилла-Ирпина, Аполлоза, Монтефальчоне, Монтесаркьо, Сан-Надзаро, Туфо, Апиче, Пьетрельчина, Молинара, Паупизи, Каутано, Колле-Саннита, Вентикано, Сант'Арканджело-Тримонте, Сан-Мартино-Саннита, Сассиноро, Торриони, Бонеа, Камполи-дель-Монте-Табурно, Буональберго, Кастельпото, Кастельветере-ин-Валь-Форторе, Санта-Паолина, Кьянке, Монтекальво-Ирпино, Паолизи, Сан-Мартино-Валле-Каудина, Токко-Каудио, Франьето-Монфорте, Чирчелло, Ротонди, Фояно-ди-Валь-Форторе, Камполаттаро, Кастельпагано, Песко-Саннита, Понтеландольфо.
Кафедра архиепископа-митрополита находится в городе Беневенто в Соборе Санта Мария де Эпископио.
В состав митрополии (церковной провинции) Беневенто входят:
- Архиепархия Беневенто;
История
Кафедра Беневенто была основана в I веке. Первым епископом Беневенто был святой Фотин, посланный в город святым апостолом Петром в 40 году.
26 мая 969 года буллой Cum certum sit Папы Иоанна XIII епархия Беневенто была возведена в ранг архиепархии-митрополии. Архиереи получили ряд особых привилегий, например, право накладывать свинцовую печать на свои послания, носить камауро и предстоятельствовать во время совершения Святейшей Евхаристии при посещеннии архиепархии понтификом. Две последние привилегии были упразднены Папой Павлом II в 1466 году при архиепископе Никколо Пикколомини.
В в период раннего средневековья в состав митрополии Беневенто входило до 32 епископств-суффраганств: Аквапуртиды, Сант-Агата-деи-Готи, Алифе, Ариано, Асколи, Авеллино, Бояно, Бовино, Драгонары Фьорентино, Фридженто, Гвардальфьери, Ларино, Лезины Лимозано, Лучеры Монтекорвино, Монтемарано, Ордоны Квинтодечимо, Сепино, Сессолы Телезе, Термоли, Токко Каудио, Тортиволи, Тривенто, Тревико, Трои Виккари, Вольтурары. С 668 по 1036 год епархия Спиното была объединена с архиепархией Беневенто по принципу aeque principaliter.
В начале XII века число епископств-суффраганств было уменьшено до 24. В 1374 году при епископе Угоне Гвидарди в Беневенто прошел поместный собор, после которого наименование всех 24 епархий были высечены на бронзовых вратах собора в Беневенто.
Эта большая церковная область была разделена между пятью церковными провинциями: Беневенто, Казерта, Кампобассо, Фоджа и Авеллино.
До 1945 года в состав церковной провинции архиепархии Беневенто входило 30 епископств-суффраганств: Сант-Агата-деи-Готи, Ариано, Асколи-э-Чериньолы, Авеллино, Бояно, Бовино, Черрето (Телезе), Ларино, Лучера, Монтеверджине, Пьедимонте (Алифе), Сан-Северо и Термоли.
Два архиепископа Беневенто были избраны Папами под именами Павла III и Бенедикта XIII.
В самом городе Беневенто родились три будущих Папы — Григорий VIII, Феликс IV и Виктор III.
Ординарии архиепархии
- Святой Януарий (305);
- Феофил (упоминается в 313)
- Святой Дор I (упоминается в 320)
- Святой Аполлоний (упоминается в 326)
- Святой Кассиан (упоминается в 340)
- Святой Януарий II (упоминается в 343)
- Линиан I (упоминается в 369)
- Святой Эмилий (405)
- Святой Иоанн I (415—448);
- Святой Дор II (448—450);
- Святой Таммар (упоминается в 465);
- Святой Соф (490);
- Епифаний (494—499);
- Феликс I (упоминается в 520);
- Святой Маркиан (упоминается в 533);
- Святой Зенон (Зосим) (упоминается в 543);
- Феликс II (упоминается в 585);
- Линиан II (упоминается в 591);
- Давид I (упоминается в 600);
- Варвар (упоминается в 602);
- Альфан (упоминается в 615);
- Хильдебранд (652—663);
- Святой Барбат (663—682);
- Блаженный Иоанн II (684—716);
- Тотон (упоминается в 733);
- Моноальд (упоминается в 743);
- Иоанн III (упоминается в 748);
- Давид II (787);
- Гутто (825—833);
- Урс (833);
- Эрмерисс (839—845);
- Иоанн IV (845);
- Иоанн V (852);
- Айон (871—886);
- Пётр (887);
- Иоанн VI (910—914);
- Иоанн VII (943—956);
- Ландольф I (956—983);
- Алоне (983);
- Альфано I (985—1001);
- Альфано II (1001—1045);
- Мальдефридо (1045—1053);
- Оульдарико (1053—1069);
- Аурелио (1071—1074);
- Святой Милоне (1074 — 23.02.1076);
- Роффредо I (1076—1107);
- Ландольфо Рангоне (1108—1119);
- Роффредо II (1120—1130);
- Ландольфо де Гардеризио (1130—1132);
- Грегорио (1130—1145);
- Розеола (1145—1146);
- Пьетро II (1147/1148 — 1155);
- Энрико (1157—1170);
- Ломбардо (1171—1177/1179);
- Руджеро (1179—1221) — бенедиктинец;
- Уголино де Комите (1221—1251);
- Капоферро (1252—1280);
- Джованни ди Кастрочело (17.06.1282 — 13.10.1294) — назначен апостольским администратором;
- Джованни ди Кастрочело (13.10.1294 — 22.02.1295) — апостольский администратор;
- Джованни X (02.10.1295 — 02.01.1301) — назначен архиепископом Капуи;
- Аденольфо (02.01.1301 — 1302);
- Блаженный Джакомо да Витербо (03.09.1302 — 1302) — августинец-еремит, назначен архиепископом Неаполя;
- Мональдо Мональдески (1302—1331) — францисканец;
- Арнальдо де Брусако (10.01.1332 — 1344) — францисканец;
- Гульельмо Иснарди (03.03.1344 — 1346) — францисканец;
- Стефано Дюпен (16.10.1346 — 1350);
- Пьетро Дюпен (18.11.1350 — 1360);
- Жеро (Джерауд) (1360);
- Гульельмо (Гийом) Буржуа (1362);
- Угоне да Бруксео (1363);
- Угоне Гвидарди (19.11.1365 — 1378);
- Франческо Угуччоне (1383 — 28.08.1384) — назначен архиепископом Бордо;
- Николо Цаназио (1384—1385) — назначен архиепископом Неаполя;
- Донато д’Aквино (1385 — 08.04.1426);
- Паоло Капраника (16.06.1427 — 31.12.1428);
- Гаспаре Колонна (07.01.1429 — 04.07.1435);
- Асторджо Аньези (08.02.1436 — 10.10.1451);
- Джакомо делла Ратта (13.10.1451 — 1460);
- Алессио де Чезари (22.03.1462 — 31.07.1464);
- Никколо Пикколомини (03.08.1464 — 21.10.1467);
- Коррадо Капече (30.10.1467 — 1482);
- Леонардо Грифо (23.09.1482 — 1485);
- Лоренцо Чибо де Мари (05.12.1485 — 20.01.1503);
- Людовико Подокатаро (20.01.1503 — 08.01.1504) — назначен апостольским администратором;
- Людовико Подокатаро (08.01.1504 — 25.08.1504) — апостольский администратор;
- Галеотто Франчотти делла Ровере (30.08.1504 — 11.09.1507) — апостольский администратор;
- Систо Гара делла Ровере (11.09.1507 — 06.03.1514) — апостольский администратор;
- Алессандро Фарнезе Старший (06.03.1514 — 31.08.1522) — апостольский администратор;
- Альфонсо Сфорца ди Санта Фьора (1522);
- Алессандро Фарнезе Старший (1530) — апостольский администратор, после избран Папой под именем Павла III;
- Франческо делла Ровере (12.01.1530 — 02.04.1544);
- Джованни Делла Каза (02.04.1544 — 14.11.1556);
- Алессандро Фарнезе Младший (22.11.1556 — 16.01.1560) — апостольский администратор;
- Джакомо Савелли (26.01.1560 — 17.05.1574);
- Массимилиано Паломбара (17.05.1574 — 23.01.1607);
- Помпео Арригони (07.02.1607 — 04.04.1616);
- Алессандро ди Сангро (02.05.1616 — 18.02.1633);
- Агостино Ореджи (28.11.1633 — 12.07.1635);
- Sede vacante (1635—1642);
- Винченцо Макулани (13.01.1642 — 18.05.1643) — доминиканец;
- Джован Баттиста Фоппа (18.05.1643 — 18.12.1673) — ораторианец;
- Джузеппе Болонья (12.03.1674 — 19.02.1680);
- Джироламо Гастальди (19.02.1680 — 08.04.1685);
- Пьетро Франческо Орсини (18.03.1686 — 23.02.1730) — доминиканец;
- Никколо Паоло Андреа Коша (23.02.1730 — 08.01.1731);
- Синибальдо Дория (21.05.1731 — 02.12.1733);
- Серафино Ченчи (18.12.1733 — 24.06.1740);
- Франческо Ланди (18.09.1741 — 17.01.1752);
- Франческо Пакка (20.03.1752 — 14.07.1763);
- Джанбаттиста Коломбини (19.12.1763 — 03.02.1774) — францисканец-конвентуал;
- Франческо Мария Бандити (29.05.1775 — 27.01.1796) — театинец;
- Доменико Спинуччи (27.06.1796 — 21.12.1823);
- Джованни Баттиста Бусси (03.05.1824 — 31.01.1844);
- Доменико Карафа делла Спина ди Траэтто (22.07.1844 — 17.06.1879);
- Камилло Сичилиано ди Ренде (12.05.1879 — 16.05.1897);
- Донато Мария Делл’Ольо (05.02.1898 — 18.01.1902);
- Бенедетто Бонацци (09.06.1902 — 23.04.1915) — бенедиктинец;
- Алессио Аскалези (09.12.1915 — 07.03.1924) — назначен архиепископом Неаполя;
- Луиджи Лавитрано (16.07.1924 — 29.09.1928) — назначен архиепископом Палермо;
- Адеодато Джованни Пьяцца (29.01.1930 — 16.12.1935) — назначен патриархом Венеции;
- Агостино Манчинелли (15.04.1936 — 01.01.1962);
- Раффаэле Калабрия (01.01.1962 — 24.05.1982);
- Карло Минкьятти (06.08.1982 — 25.11.1991);
- Серафино Спровьери (25.11.1991 — 03.05.2006);
- Андреа Муджоне (с 3 мая 2006 года — по настоящее время).
Статистика
На конец 2006 года из 267 000 человек, проживающих на территории епархии, католиками являлись 265 000 человек, что соответствует 99,3 % от общего числа населения епархии.
| год | население | священники | диаконы | монахи | приходы | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| католики | всего | % | всего | белое духовенство | черное духовенство | число католиков на одного священника |
мужчины | женщины | |||
| 1950 | 333.500 | 335.000 | 99,6 | 371 | 267 | 104 | 898 | 187 | 370 | 161 | |
| 1959 | 333.500 | 333.900 | 99,9 | 326 | 220 | 106 | 1.023 | 180 | 435 | 163 | |
| 1970 | 319.495 | 321.114 | 99,5 | 317 | 193 | 124 | 1.007 | 192 | 469 | 163 | |
| 1980 | 285.194 | 287.423 | 99,2 | 261 | 156 | 105 | 1.092 | 129 | 377 | 165 | |
| 1990 | 266.000 | 270.000 | 98,5 | 209 | 118 | 91 | 1.272 | 3 | 119 | 208 | 120 |
| 1999 | 263.000 | 265.744 | 99,0 | 244 | 117 | 127 | 1.077 | 16 | 210 | 320 | 117 |
| 2000 | 263.100 | 265.800 | 99,0 | 250 | 130 | 120 | 1.052 | 18 | 197 | 324 | 116 |
| 2001 | 263.100 | 265.800 | 99,0 | 243 | 132 | 111 | 1.082 | 19 | 186 | 314 | 116 |
| 2002 | 263.100 | 265.800 | 99,0 | 250 | 142 | 108 | 1.052 | 19 | 179 | 291 | 116 |
| 2003 | 263.100 | 265.800 | 99,0 | 249 | 151 | 98 | 1.056 | 20 | 150 | 280 | 116 |
| 2004 | 265.000 | 266.300 | 99,5 | 251 | 154 | 97 | 1.055 | 20 | 150 | 280 | 116 |
| 2006 | 265.000 | 267.000 | 99,3 | 231 | 153 | 78 | 1.147 | 32 | 116 | 249 | 116 |
Источники
- Annuario pontificio за 2007 и предыдущие годы на сайте [www.catholic-hierarchy.org Catholic-hierarchy.org], страница [www.catholic-hierarchy.org/diocese/dbene.html]
- [www.diocesidibenevento.it Официальный сайт архиепархии Беневенто]
- Gianandrea de Antonellis, Storia di Benevento: sintesi degli avvenimenti dalle origini ai nostri giorni, 1997. (итал.)
- Pius Bonifacius Gams, [www.wbc.poznan.pl/dlibra/doccontent?id=65154&dirids=1 Series episcoporum Ecclesiae Catholicae], Leipzig 1931, pp. 671—673 (лат.)
- Konrad Eubel, Hierarchia Catholica Medii Aevi, [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002716&mediaType=application/pdf vol. 1], p. 133; [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002717&mediaType=application/pdf vol. 2], p. 104; [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002718&mediaType=application/pdf vol. 3], p. 132; [sul-derivatives.stanford.edu/derivative?CSNID=00002719&mediaType=application/pdf vol. 4], p. 113 (лат.)
См. также
| ||||||
Напишите отзыв о статье "Архиепархия Беневенто"
Отрывок, характеризующий Архиепархия Беневенто
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
