Епархия Савона-Ноли
Поделись знанием:
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
| Епархия Савона-Ноли | |
| лат. Dioecesis Savonensis-Naulensis итал. Diocesi di Savona-Noli | |
 Собор Санта Мария Ассунта, Савона | |
| Латинский обряд | |
|---|---|
| Главный город | |
| Страна | |
| Дата основания | |
| Кафедральный собор | |
| Митрополия |
Генуя |
| Приходов |
71 |
| Иерарх | |
| Площадь епархии |
400 км² |
| Население епархии |
148 808 чел. |
| Число католиков |
146 410 чел. |
| Доля католиков |
98,4% % |
| Официальный сайт |
[www.diocesisavonanoli.it cesisavonanoli.it] |
Епархия Савона-Ноли (лат. Dioecesis Savonensis-Naulensis, итал. Diocesi di Savona-Noli) епархия Римско-католической церкви, в составе митрополии Генуи, входящей в церковную область Лигурия. В настоящее время епархией управляет епископ Витторио Лупи. Викарный епископ – Андреа Джусто. Почетный епископ – кардинал Доменико Кальканьо.
Клир епархии включает 126 священников (78 епархиальных и 48 монашествующих священников), 8 диаконов, 48 монахов, 408 монахинь.
Адрес епархии: Piazza Vescovato, 13\r - 17100 Savona. Телефон: 019 85 08 92. Факс: 019 85 33 42. Электронная почта: curiasavona@savonaonline.it.
Содержание
Территория
В юрисдикцию епархии входят 71 приход в 17 коммунах Лигурии: 16 в провинции Савона (восточная часть) — Альбизола-Суперьоре, · Альбиссола-Марина, Берджеджи, Каличе-Лигуре, Челле-Лигуре, Финале-Лигуре, Ноли, Орко-Фельино, Куилиано, Риальто, Савона, Споторно, Стелла, Вадо-Лигуре, Варацце и Вецци-Портио; 1 в провинции Генуя (западная часть) — Коголето.
Все приходы образуют 5 деканатов: Альбизола-Стелла, Финале-Лигуре-Ноли, Савона, Варацце и Вадо-Лигуре.
Кафедра епископа находится в городе Савона в церкви Санта Мария Ассунта; в городе Ноли находится сокафедральный собор Собор Святого Петра.
История
Кафедра Савона была основана в X веке, став преемницей древней епархии Вадо. Первоначально епархия была епископством-суффраганством архиепархии Милана.
Кафедра Ноли была основана в 1239 году на территории епархии Савона и, объединённая с епархией Бруньято под руководством одного архиерея, являлась епископством-суффраганством архиепархии Генуи.
13 августа 1245 года буллой Cum olim Папы Иннокентия IV единое руководство над епархиями Ноли и Бруньято упразднялось; епископу новой епархии, как и всем его преемника, в качестве компенсации, были определены доходы от монастыря Святого Евгения.
В 1327 году епископ Фредерик Чибо наложил интердикт на жителей города Савона, где споры между гвельфами и гибеллинами переросли в открытые столкновения. Интердикт продлился до 1336 года, когда Папа Бенедикт XII отменил его, несмотря на то, что насилие не прекратилось.
24 января 1502 года епархии Савона и Ноли были объединены под одним руководством на короткое время.
В 1536 году молодому фермеру Антонио Ботта 18 марта и 8 апреля являлась Богоматерь. На месте явления была построена церковь Мадонна делла Мизерикордия (Богоматери Милосердия).
В 1545 году старый собор Савоны и монастырь были снесены, чтобы освободить место для крепости. Кафедра была перенесена сначала в церковь Святого Павла, а в 1550 году в церковь Святого Франциска, получившей статус собора, несмотря на протесты общины францисканцев, ранее управлявшей храмом.
В 1572 году Леонардо Трукко, епископ Ноли перенес кафедру из древней церкви Святого Парагония в церковь Святого Петра, получившую таким образом статус собора.
5 апреля 1806 года епархия Савона вошла в митрополию Генуи.
Две епархии вновь были объединены под руководством одного епископа буллой Dominici gregis Папы Пия VII от 25 ноября 1820 года.
Два епископа Савоны были избраны Папами: Иннокентий VIII и Юлий II.
Ординарии епархии
Кафедра Савоны
|
|
Кафедра Ноли
- Гульельмо (1239 — 1248);
- Филиппо (1248 — 1262);
- Николо (упоминается в 1262);
- Пасторе (упоминается в 1263);
- Уголино (упоминается в 1292 и в 1293);
- Леонардо Фиески (1303 - 1317) — апостольский администратор;
- Синибальдо (упоминается в 1317);
- Теодеско (1328 — 1346);
- Амедео д'Aльбa (1346 — 1366) — францисканец;
- Джованни Фиески (1366 — 1381) — апостольской администратор;
- Лукино (1381 — 1396) — назначен епископом Неопатро;
- Коррадо да Клоако (1396);
- Марко (23.3.1406 — 1437);
- Марко Виджерио (1437 — 1447) — францисканец;
- Джорджо Фиески (13.2.1447 — 7.8.1448) — апостольский администратор;
- Наполеоне Фиески (7.8.1448 — 1459) — назначен епископом Альбенги;
- Паоло Джустиниане (24.3.1460 — 1485);
- Доменико Ваккьеро (2.12.1485 — 24.1.1502) — назначен епископом Вентимильи;
- Галеотто делла Ровере (24.1.1502 — 1503);
- Лоренцо Чибо де Мари (1503 — 21.12.1503) — апостольский администратор;
- Антонио Ферреро (8.1.1504 — 13.8.1504) — назначен епископом Губбио;
- Джан Франческо Фодерато (23.8.1505 — 1506);
- Винченцо Боверио (21.8.1506 — 1519);
- Гаспаре Дория (1519);
- Винченцо д'Aстe (1525 — 1534);
- Джироламо Дория (13.4.1534 — 25.2.1549) — апостольский администратор;
- Массимилиано Дория (25.2.1549 — 1572);
- Леонардо Трукко (2.6.1572 — 1587);
- Тимотео Берарди (12.10.1587 — 1616) — кармелит;
- Анджело Маскардо (4.7.1616 - 1645);
- Стефано Мартини (19.2.1646 — 1687);
- Джакомо Поррата (7.7.1687 — 1699);
- Паоло Андреа Борелли (24.5.1700 — 2.3.1710) — барнабиты;
- Джузеппе Саули Баргальи (1710 — 10.11.1712);
- Марко Джакомо Гандольфо (24.3.1713 — 16.4.1737);
- Костантино Серра (7.6.1737 — 9.3.1746) — сомаскинец, назначен епископом Альбенги;
- Антонио Мария Ардуини (9.3.1746 — 16.12.1777) — францисканец-конвентуал;
- Бенедетто Солари (1.6.1778 — 13.4.1814) — доминиканец;
- Sede vacante (1814 — 1819);
- Винченцо Мария Маджоло (1819 — 29.1.1820) — апостольский администратор.
Кафедра Савоны и Ноли
- Джузеппе Айренти (25.11.1820 — 5.7.1830) — доминиканец, назначен архиепископом Генуи;
- Агостино Мария де Мари (15.4.1833 — 14.12.1840);
- Алессандро Риккарди ди Нетро (24.1.1842 — 22.2.1867) — назначен архиепископом Турина;
- Джованни Баттиста Черрути (22.2.1867 — 21.3.1879);
- Джузеппе Бораджини (12.5.1879 — 30.4.1897);
- Джузеппе Сальваторе Скатти (9.1.1898 — 30.6.1926);
- Паскуале Ригетти (20.12.1926 — 7.7.1948);
- Джованни Баттиста Пароди (14.9.1948 — 15.7.1974);
- Франко Сибилла (15.7.1974 — 8.9.1980) — назначен епископом Асти;
- Джулио Сангвинети (15.12.1980 — 30.9.1986) — назначен епископом Савона-Ноли.
Кафедра Савона-Ноли
- Джулио Сангвинети (30.9.1986 — 7.12.1989) — назначен епископом Ла Специя-Сарцана-Бруньято;
- Роберто Амадеи (21.4.1990 — 21.11.1991) — назначен епископом Бергамо
- Данте Ланфранкони (7.12.1991 — 8.9.2001) — назначен епископом Кремоны;
- Доменико Кальканьо (25.1.2002 — 7.7.2007) — назначен секретарем Администрации церковного имущества Святого Престола;
- Витторио Лупи (с 30 ноября 2007 года — по настоящее время).
Статистика
На конец 2010 года из 148 808 человек, проживающих на территории епархии, католиками являлись 146 410 человек, что соответствует 98,4% от общего числа населения епархии.
| год | население | священники | диаконы | монахи | приходы | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| католики | всего | % | всего | белое духовенство | черное духовенство | число католиков на одного священника |
мужчины | женщины | |||
| 1950 | 130.285 | 131.000 | 99,5 | 287 | 163 | 124 | 453 | 147 | 862 | 65 | |
| 1970 | 166.163 | 167.000 | 99,5 | 243 | 135 | 108 | 683 | 1 | 123 | 865 | 76 |
| 1980 | 176.700 | 179.395 | 98,5 | 211 | 130 | 81 | 837 | 1 | 102 | 758 | 77 |
| 1990 | 137.212 | 143.282 | 95,8 | 179 | 115 | 64 | 766 | 1 | 81 | 663 | 74 |
| 1999 | 139.588 | 143.039 | 97,6 | 143 | 93 | 50 | 976 | 7 | 61 | 517 | 71 |
| 2000 | 131.659 | 135.806 | 96,9 | 152 | 94 | 58 | 866 | 5 | 65 | 506 | 71 |
| 2001 | 140.547 | 144.029 | 97,6 | 140 | 91 | 49 | 1.003 | 6 | 56 | 490 | 71 |
| 2002 | 154.500 | 157.571 | 98,1 | 138 | 82 | 56 | 1.119 | 6 | 62 | 461 | 71 |
| 2003 | 156.133 | 158.983 | 98,2 | 133 | 81 | 52 | 1.173 | 9 | 56 | 461 | 71 |
| 2004 | 131.069 | 133.462 | 98,2 | 133 | 80 | 53 | 985 | 9 | 53 | 421 | 71 |
| 2010 | 146.410 | 148.808 | 98,4 | 126 | 78 | 48 | 1.161 | 8 | 48 | 408 | 71 |
Источники
- Annuario pontificio за 2011 год и предыдущие годы на сайте [www.catholic-hierarchy.org], страница [www.catholic-hierarchy.org/diocese/dsano.html]
- [www.diocesisavonanoli.it Официальный сайт епархии] (итал.)
- Giuseppe Cappelletti, [books.google.it/books?id=_NMCAAAAQAAJ&printsec=frontcover&dq=editions:0kFe1_V6_YburkcX#PRA1-PA487,M1 Le Chiese d'Italia della loro origine sino ai nostri giorni], vol. XIII, Venezia 1857, p. 487 e sgg. (итал.)
- [www.lombardiabeniculturali.it/istituzioni/schede/8111119/ Storia della provincia ecclesiastica di Milano] (итал.)
- [www.gcatholic.org/dioceses/diocese/savo0.htm Границы епархии] на сайте [www.gcatholic.org/ gcatholic.org]
- [books.google.it/books?id=fAuyONNnCOkC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Булла Cum olim], в Bullarum diplomatum et privilegiorum sanctorum Romanorum pontificum Taurinensis editio, Vol. III, p. 519 (лат.)
- [books.google.it/books?id=as_XHufGgeYC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Булла Dominici gregis], в Bullarii romani continuatio, Tomo XV, Romae 1853, pp. 351–353 (лат.)
См. также
Напишите отзыв о статье "Епархия Савона-Ноли"
Отрывок, характеризующий Епархия Савона-Ноли
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
