Ерас, Йосип

Йосип Ерас
серб. Јосип Јерас, словен. Josip Jeras
Род деятельности:	преподаватель, политик
Дата рождения:	21 февраля 1891(1891-02-21)
Место рождения:	Любляна, Австро-Венгрия
Гражданство:	Сербия Сербия Югославия Югославия
Дата смерти:	1967(1967)
Место смерти:	Любляна, СФРЮ
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Йосип Ерас (серб. Јосип Јерас, словен. Josip Jeras; 21 февраля 1891, Любляна — 1967, там же) — югославский словенский политик, деятель образования и просвещения.

Биография

Родился в 1891 году в Любляне. Состоял в обществе «Препород», изучал философию в Бордо. Добровольцем служил в сербской армии в Первой мировой войне, после войны работал преподавателем средней школы в Любляне и председателем организации ветеранов Первой мировой в Словении.

На фронте Народно-освободительной войны Югославии с 1941 года, член верховного пленума Освободительного фронта Словении и руководитель Исполнительного комитета. Член Президиума Антифашистского вече народного освобождения Югославии.

В послевоенные годы депутат Скупщины Словении, главного комитета Социалистического союза трудового народа Словении, председатель Комитета Красного Креста в Словении и член Комитета Красного Креста Югославии. Скончался в 1967 году.

Награждён Албанской памятной медалью, сербской памятной медалью 1914—1918 годов и югославским орденом Братства и единства (золотая и серебряная звёзды). Автор мемуаров о Первой мировой войне «Гора смерти» (изданы в Любляне в 1929 году).

Труды

• „Планина смрти“ (Љубљана, 1929).

Литература

• Југословенски савременици: ко је ко у Југославији. „Седма сила“, Београд 1957, 278. стр.
• Енциклопедија Југославије (књига четврта). „Лексикографски завод ФНРЈ“, Загреб 1960. година.

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Ерас, Йосип

– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!