Шаймерденов, Ербол Шаймерденович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ербол Шаймерденович Шаймерденов
Дата рождения:

12 мая 1954(1954-05-12)

Место рождения:

Жанажол, Жамбылский район, Северо-Казахстанская область, Казахская ССР, СССР

Дата смерти:

13 декабря 2012(2012-12-13) (58 лет)

Место смерти:

Астана, Казахстан

Гражданство:

СССР СССРКазахстан Казахстан

Род деятельности:

поэт, писатель-публицист

Премии:


премия имени М. Дулатова

Ербо́л Шаймерде́нович Шаймерде́нов (12 мая 1954, Жанажол, Жамбылский район, Северо-Казахстанская область[1]13 декабря 2012[2], Астана) — казахстанский поэт, писатель-публицист, исследователь-геральдист, бывший советник министра культуры и информации Казахстана[3]. Заслуженный деятель Республики Казахстан, лауреат премии имени М. Дулатова. Являлся одним из организаторов первых пресс-служб Казахстана[4]. Член Союза писателей Казахстана. По национальности казах.





Биография

Ербол Шаймерденов родился 12 мая 1954 года в селе Жанажол.

В 1976 году Шаймерденов Окончил Казахский государственный университет им. Аль-Фараби по специальности журналист. В том же году началась его трудовая деятельность. Сначала он устроился работать корреспондентом в областную газету «Ленин туы». Позже перешёл на должность старшего корреспондента этого издания.

В 1979 году Ербол Шаймерденов стал собственным корреспондентом газеты «Лениншил жас» по Северному Казахстану. С 1982 года по 1989 год являлся собственным корреспондентом газеты «Социалистик Казакстан» по Целиноградской области.

В 1989 году он окончил Целиноградский сельскохозяйственный институт, получив экономическое образование. В этом же году Шайдерменов стал заниматься вопросами связи высших органов государственного управления с прессой и общественностью. До 1991 года работал заведующим сектором СМИ, консультантом, а также пресс-секретарём ЦК Компартии Казахстана[1].

В 1991-1996 годах являлся заведующим отделом — руководителем пресс-службы парламента Казахстана[5].

С 1996 года по 1997 год являлся главным редактором газеты «Егемен Казакстан». Затем работал директором департамента Министерства культуры, информации и общественного согласия.

С мая 2001 года занимал должность главного редактора «Казахского информационного агентства». С декабря того же года — исполнительный директор Казахского радио. В 2002 стал советником председателя ЗАО «Республиканское телевидение и радио Казахстана».

С 2003 года по февраль 2004 года являлся главным консультантом отдела по парламентским и информационным связям аппарата Сената Парламента Казахстана.

После этого Ербол Шаймерденов занимал должность директора Департамента историко-культурного наследия Министерства культуры и информации страны. В октябре 2008 года года стад председателем комитета языков того же министерства.

С апреля 2010 года[1] по январь 2012 года работал заместителем председателя Комитета информации и архивов.

Кроме того, в разное время Шаймерденов был Членом Совета Ассамблеи народов Казахстана, секретарём Комиссии по разработке Государственных символов Республики Казахстан, секретарём Союза журналистов Казахстана и так далее[5].

Умер 13 декабря 2012 года на 59-м году жизни[6].

Литературная деятельность

Ербол Шаймерденов известен как переводчик на казахский язык классиков мировой философской мысли — Фридриха Ницше, Люка Вовенарга, Альбера Камю, Хосе Ортеги-и-Гассета, Карла Поппера, Жака Деррида, Мартина Хайдеггера, а также перевёл произведений казахских авторов на русский язык.

Кроме того, он является автором около 20 книг. Вот некоторые из них: «Новые деяния» (1987), «Судьбы людские» (1989), «Фотография души» (1996), «Государственные символы тюркоязычных стран» (в соавторстве, 1997), «Мой Казахстан» (в соавторстве, 1998), «Азбука страноведения» (1998), «Астана» (1999), «Государственные символы Республики Казахстан» (2000)[2].

Премии и награды

Напишите отзыв о статье "Шаймерденов, Ербол Шаймерденович"

Примечания

  1. 1 2 3 [idwhoiswho.kz/node/2275 ШАЙМЕРДЕН Ербол Шаймерденович | WHO-is-WHO]
  2. 1 2 [tengrinews.kz/kazakhstan_news/skonchalsya-pisatel-publitsist-erbol-shaymerdenov-225178/ Скончался писатель-публицист Ербол Шаймерденов]
  3. [www.nomad.su/index.php?b=0512 ДНИ РОЖДЕНИЯ - | Номад ]
  4. [www.flip.kz/descript?cat=people&id=18157 Шаймерденов Ербол Шаймерденович. Краткая биография]
  5. 1 2 3 [online.zakon.kz/Document/?doc_id=30452440 Шаймерденов Ербол Шаймерденович (персональная справка)]
  6. [www.centrasia.ru/newsA.php?st=1355521140 Скончался известный казахстанский журналист, поэт, писатель Ербол Шаймерденов]
  7. [inform.kz/rus/article/2518638 Ушел из жизни поэт, писатель Ербол Шаймерденов]

Отрывок, характеризующий Шаймерденов, Ербол Шаймерденович



Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.