Ергени

</tt> </tt> </tt>

Ергени калм. Эргнин җирн зурһан шиир
46°19′ с. ш. 44°16′ в. д.46.317° с. ш. 44.267° в. д. / 46.317; 44.267
Страна	Россия Россия
Регионы	Калмыкия, Ростовская область, Волгоградская область
Ширина	350 км
Длина	от 60 до 120 км
Высшая точка	гора Шаред 222 м
Ергени

Ергени́ (также Ергенинская возвышенность, Эргени, Эргенинская возвышенность; от калм. «Өргн» — «возвышенный», пример — калм. Эргнин җирн зурһан шиир — «66 прибрежных возвышенностей») — близкая к треугольной по форме платообразная возвышенность на юго-востоке Европейской части России длиной около 300 км и шириной от 50 км в северной части до 350 км в южной. Ергенинская возвышенность протягивается почти меридионально от Волги (в районе Волгограда) до долины реки Восточный Маныч. Северная окраина Ергеней расположена в пределах Волгоградской области, большая часть западного склона — в пределах Ростовской области, восточного — Республики Калмыкия. Высота Ергеней составляет от 120—160 м на севере до 220 м на юге. Наивысшая точка — гора Шаред (222 метра над уровнем моря) расположена в южной части возвышенности, в Ики-Бурульском районе Калмыкии.

Рельеф

Возвышенность является водоразделом Донского и Волжского бассейнов. Водораздел платообразный, с большим числом западин суффозионного происхождения. Ергени асимметричны: водораздельная линия сильно смещена к востоку, так что восточный склон по ширине не превышает 40 км и обрывается к Прикаспийской низменности крутым склоном в 70-80 м, тогда как западный склон шириной 180—200 км постепенно спускается к долине Дона. На западе Ергени ограничиваются долиной Дона, на юге — долиной Маныча, на востоке — Прикаспийской низменностью.

Рельеф Ергеней эрозионный. В приводораздельной части сохранилась неширокая, почти плоская полоса с западинами и холмиками землероев. Для возвышенности характерен расчлененный рельеф местности, образованный сочетанием плоских выровненных пространств и прорезывающих их широких протяженных балок. Овраги имеют, как правило, подчиненное значение. Балки, прорезающие восточную покатость Ергеней, вытянуты в широтном направлении, прямолинейны и обычно отделены друг от друга расстоянием в 5—10 км. Длина балок колеблется в пределах 20 — 80 км, причем в южной части Ергеней она увеличивается: ширина от 1000 до 3000 м, а глубина достигает 100—130 м. Склоны балок выположены и задернены, днища их широкие, продольный профиль спокойный. Четко выражены балочные террасы, занимающие значительные площади. Обширные межбалочные пространства, а также некрутые склоны заняты пашнями, используемыми для богарного земледелия.

Восточный склон Ергеней круто (до 70—80 м) обрывается к Прикаспийской низменности, расчленён густой сетью балок, у подножия — пресноводные Сарпинские озёра. Глубокие балки восточного склона Ергеней оставляют между собой выступы в сторону Прикаспийской низменности, называемые хамурами (от калм. хамр — нос). Длина этих балок достигает 80 километров.

Постоянный вынос материала водотоками глубоких балок, рассекающих восточную покатость Ергеней, привел к формированию на границе Ергеней и Прикаспийской низменности Приергенинской равнины, сложенной перестилающимися пролювиально-делювиальными песчано-глинистыми отложениями, залегающими на морских хвалынских глинах и суглинках.

Западная покатость Ергеней более пологая, увалистая, постепенно снижается к долине Дона. Река Сал разделяет западное продолжение возвышенности на Сальско-Манычскую гряду, занимающую междуречье Маныча и Сала и Доно-Сальскую равнину.

Гидрография

На днищах балок расположены русла небольших речек. Речки, как правило, бессточные и наполняются лишь в весенний период, после таяния снегов. Площадь водосбора балок Ергеней колеблется от 75 до 2000 кв. км. В летнее время водотоки в балках пересыхают, за исключением отдельных участков в местах выхода на поверхность грунтовых вод. Грунтовые воды на водоразделах залегают на глубине 10-25 м, их минерализация составляет 1-6 г/л. В понижениях глубина залегания грунтовых вод 1-5 м, а их минерализация 10-15 г/л.

Геологическое строение

Северная часть возвышенности лежит в пределах Прикаспийской синеклизы с очень глубоким залеганием докембрийского фундамента (глубже • — 6000 м), южная располагается в прогибе Большого Донбасса с герцинским складчатым основанием, погруженным на — 1000, — 2500 м. Сама же возвышенность соответствует антиклинальным поднятиям. Северная её часть — продолжение Доно-Медведицкого вала, южная — самостоятельная структура субширотного простирания — погребенного кряжа, протягивавшегося некогда от Донбасса к Мангышлаку. Палеозойские и мезозойские породы на поверхность нигде не выходят. Их прикрывает мощная толща палеогеновых, неогеновых и четвертичных отложений. Палеоген представлен глинами (майкопская толща), неоген — песками, глинами, известняками (в южной части провинции).

Существенную роль в формировании рельефа возвышенности сыграла Ергень-река, снивелировавшая неровную поверхность отложений майкопа и заполнив отложениями долину, по которой она протекала. Пресноводные ергенинские пески, с прослоями и линзами глин и песчаников, увеличиваются в мощности по направлению к северу до 50 м. Выше ергенинской свиты лежат скифские глины неопределенного генезиса и возраста (верхненеогеновый, нижнечетвертичный) мощностью 3 — 50 м и толща четвертичных лессовидных суглинков, местами достигающая 50 — 70 м. Вдоль подножия восточного склона Ергеней протягивается полоса мощных делювиально-пролювиальных песчано-глинистых отложений (до 80 — 100 м).

Флора и фауна

Растительность полупустынная (полынь, типчак, ковыль, солянки) на светло-каштановых почвах с пятнами солонцов; в оврагах восточного склона встречается ива, дуб, вяз, осина.

Местообитания степного биома (критерий А3) представлены гнездящимися журавлем-красавкой, могильником, степным орлом,кобчиком, белокрылым жаворонком (Melanocorypha leucoptera); возможно, но не подтверждено и гнездование степной тиркушки. Окраины пашен засажены древесной растительностью. Это обстоятельство благоприятствует наличию здесь дендрофильных видов птиц. Кроме мелких воробьиных, обитателями полезащитных лесополос являются хищные птицы. Основные представители этой группы перечислены в таблице. Водно-болотные угодья используются для гнездования водоплавающими видами, преимущественно кряквой (Anas platyrhynchas), серой уткой (Anas strepera), пеганкой (Tadorna tadorna), лысухой (Fulica atra), в меньшей степени — другими видами.

Климат

Климат Ергеней резко континентальный, однако по сравнению с другими районами полупустынь Ергени обладают менее суровым климатом: средняя температура января колеблется от —6 до —10. Сумма температур воздуха выше 10° равна 3200 — 3400°. Снежный покров маломощный (от 20 до 10 см) и неустойчивый. Осадков выпадает сравнительно много — около 300 мм в год.

Ергени несмотря на относительно небольшую высоту над уровнем моря — 120—190 метров оказывают значительное влияние на климат Нижнего Поволжья. Ергенинская возвышенность служит климатической границей. Если западный склон представляет собой сухую степь, то восточный — полупустыню.

Почвы

Почвенный покров Ергеней представлен комплексами светло-каштановых почв и солонцов в восточной части и комплексами каштановых и темно-каштановых почв с солонцами в западной части. Почвы и почвообразующие породы Ергеней большей частью засолены. Доля почв, засоленных в верхнем метре, составляет 50-75 %; доля солонцов — 10-25 %, местами до 25-50 и 50-75 % от площади комплекса.

См. также

• Ергенинский источник минеральных вод
• Калмыцкая степь

Ссылки

• Ергени // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Ергени

Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…