Ереван-81

Музыкальный фестиваль Ереван - 81
Эмблема фестиваля
Основная информация
Жанр	Поп-рок Джаз
Годы проведения	1981
Страны	СССР СССР
Город	Ереван
[www.stasnamin.com/producer%20and%20promoter/yerevan_81/index.html Страница проекта]

Ереван-81 — первый Всесоюзный поп-рок-фестиваль, проходивший в Ереване в 1981 году.

Подготовка фестиваля

В 1980-м году Стас Намин представил свой проект музыкального фестиваля Министерству культуры Армении. Получив согласие, он взялся за организацию и пригласил на фестиваль лучших отечественных исполнителей в жанре рок-, поп-музыки и джаза (трио Ганелин-Чекасин-Тарасов, биг-бэнд Константина Орбеляна, Валерия Леонтьева, Жанну Бичевскую и др.). Ему удалось пригласить на фестиваль даже несколько рок-ансамблей из Англии, Голландии и других стран. Все начиналось хорошо, но ближе к фестивалю власти Армении начали понимать, что готовится широкомасштабная акция, подобной которой в стране еще не было, да еще в тех жанрах и с участием именно тех исполнителей, которые считаются в стране, мягко говоря, спорными и не поддерживаются властями.

Проблемы с властями

Грядущим фестивалем заинтересовалось не только министерство культуры, но и КГБ и высшее руководство Армении. Вдруг оказалось, что дизайн фестивальных плакатов, значков и др. продукции был сделан провокационно смело для того времени. Символом фестиваля стал взятый из древнеармянских гравюр орёл с современном микрофоном в когтях, парящий над картой Армении, которая в свою очередь, летела в космическом пространстве. Это было квалифицировано властью как идеологический подрыв, намек на отделения Армении от СССР и агрессию, и пропаганду Америки. Логотип пришлось изменить так же, как и само название — «Фестиваль популярной музыки „Ереван-81“» — на «Фестиваль популярной песни», чтобы больше подходило под жанр советской песни, так как словосочетание «популярная музыка» в то время не употреблялось и ассоциировалось с западной идеологией.

Проблемы также начались и с составом участников. Среди отечественных участников власти запретили «Аквариум», «Машину времени», а зарубежные участники были полностью отвергнуты. Причем все это происходило в последние дни перед фестивалем, поэтому некоторые западные группы уже успели прилететь в Москву, и их не пустили в Ереван, аргументируя тем, что нет мест в гостиницах.

Проведение фестиваля

Тем не менее, фестиваль состоялся, как и планировалось, на велотреке города Еревана (70 тысяч зрителей), и снимать его приехала телевизионная группа Евгения Гинзбурга 1-го канала. На фестиваль съехались десятки журналистов со всей страны и из-за рубежа, и фестиваль, несмотря на все препоны и трудности, чинимые властями, прошел очень успешно.

Сразу же после фестиваля в зарубежной прессе появились хорошие статьи, одна из них вышла в журнале «Тайм» под названием «[www.vl-club.ru/press_text.php?filename=pressa%25252Ftime%25252Eshtml%252526amp%25253Btit%25253D%252525EF%252525BF%252525BD%252525EF%252525BF%252525BD%252525EF%252525BF%252525BD%252525EF%252525BF%252525BD%252525EF%252525BF%252525BD%252525EF%252525BF%252525BD Ереванский Вудсток]», реакция советских властей на которую определила и отношение к самому фестивалю, и к её организатору — Стасу Намину — на несколько лет вперед.

Буквально через несколько дней в журнале «Новое время» появилась разгромная статья о фестивале с упоминанием статьи в «Тайм». Советские средства массовой информации запретили любую информацию, и даже упоминание о фестивале, телевизионная съемка для первого канала была размагничена и фактически единственным документом этого фестиваля остались зарубежные статьи и репортажи. Как позже вспоминал Евгений Гинзбург (режиссёр ТВ-съемки), его вызвали на «ковер», руководство просмотрело с начала до конца весь фестиваль, и сказала «А теперь немедленно все это размагнитьте!». Комитет государственной безопасности Армении написал официальную докладную в КГБ СССР по поводу подрывной деятельности Стаса Намина, и у него на аэродроме был отобран паспорт из-за якобы неправильного оформления, и буквально до перестройки он оказался под особым давлением властей и надзором КГБ.

Ссылки

• George Russell; Erik Amfitheatrof / Yerevan Monday. [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,924911-1,00.html Soviet Union: Tired? Nyet!] (англ.). Time (12 October 1981). Проверено 6 февраля 2010. [www.webcitation.org/66AAf5vdo Архивировано из первоисточника 14 марта 2012].
• В. Щёлкин, С. Фролов. Гл. 26 // [sssrviapesni.narod.ru/kniga/gl26-cvety.doc Легенды ВИА]. — Грифон, 2007.

Отрывок, характеризующий Ереван-81

– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.