Ерицян, Александр Давидович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Давидович Ерицян
Дата рождения:

24 октября 1841(1841-10-24)

Место рождения:

Тифлис

Дата смерти:

21 февраля 1902(1902-02-21) (60 лет)

Место смерти:

Тифлис

Гражданство:

Российская империя Российская империя

Род деятельности:

писатель, историк, арменовед

Язык произведений:

армянский, русский

Алекса́ндр Дави́дович Ериця́н (Ери́цов) (арм. Ալեքսանդր Դավթի Երիցյան; 24 октября 1841, Тифлис21 февраля 1902, Тифлис) — армянский писатель, историк, арменовед.





Биография

Родился 24 октября 1841 года в Тифлисе (ныне — Тбилиси) в семье царского чиновника. Родители родом из села Санаин. Начальное образование начал получать с 1851 года в школе Нерсисян, однако в скором времени оставляет её, обучаясь в 1854 году в пансионе Ереспохяна, а затем переходит в Тифлисскую гимназию, которую также вынужден покинуть в шестом классе из-за бронхита. Несмотря на отсутствие университетского образования, занимаясь самообразованием, Ерицян в скором времени становится хорошо образованным человеком.

В качестве работы Алеександр Ерицян выбирает государственную службу, одновременно занимаясь литературой. Редактировал журнал «Кавказская старина», опубликовал ряд статей в «Новом Обозрении», «Кавказском вестнике», «Трудах» V археологического съезда (о секте тандракских армян), «Протоколах» подготовительной комиссии этого съезда («Татевский монастырь», «Смерть и погребальные обычаи у армян») и др. русских и армянских газетах и журналах[1].

Похоронен в Пантеоне Ходживанка в Тбилиси.

Напишите отзыв о статье "Ерицян, Александр Давидович"

Литература

Внешние ссылки

  • [www.rulex.ru/01060172.htm Ерицов Александр Давидович]
  • Амбарян А. С. [hpj.asj-oa.am/172/ Александр Ерицян] // Историко-литературный журнал, 1960, № 1. — С. 179-190.  (арм.)
  • [ankakh.com/2011/12/161115/ Александр Ерицян: экономист, увлечённый археологией]  (арм.)

Примечания

Отрывок, характеризующий Ерицян, Александр Давидович

– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.